Книга Сказки Долины Муми-троллей, страница 4 – Туве Марика Янссон

Только что никакой кареты и в помине не было, никто никогда о ней даже не слышал. Но вот он о ней подумал, и карета тотчас же появилась. Она уже стояла где-то наготове и лишь дожидалась темноты, чтобы тронуться с места.

– Я думаю о том, – сказал Хомса, – я думаю о том, что я хомса, который уже десять лет ищет свой дом. И сейчас этот хомса понял, что он живет где-то поблизости.

Хомса поднял мордочку, потянул носом воздух, огляделся и пошел. Он шел и думал о змеях и живых грибах, которые подстерегают свою жертву, думал, пока и они не появились.

«Они могли бы проглотить братца в один присест, – с грустью подумал Хомса. – Они, наверное, его уже и проглотили. Они повсюду. Боюсь, случилось, самое худшее. Но надежда еще не потеряна, существуют спасательные службы».

Он побежал.

«Бедненький братик, – думал Хомса. – Он такой маленький и глупый. В тот миг, когда его схватили змеи, у меня больше не стало младшего братика, и теперь я самый младший…»

Он бежал и всхлипывал, и волосы его от ужаса встали дыбом. Он пулей взлетел на горку, миновал сарай и взбежал по ступенькам дома. Он кричал не переставая:

– Мама! Папа! Братика съели!

Мама была большая и озабоченная, она всегда была озабоченная. Она вскочила так стремительно, что горох, лежавший у нее в переднике, рассыпался по всему полу, и закричала:

– Да что же ты такое говоришь?! Где твой брат?! Ты за ним не присмотрел?!

– Увы… – сказал Хомса, немного успокоившись, – его засосала трясина. И почти в тот же миг выползла из своей норы змея, она обвилась вокруг его толстенького животика и откусила ему нос. Вот какие дела. Мне очень жаль, но что я мог сделать… Змей на свете гораздо больше, чем младших братьев.

– Змея?! – закричала мама.

Но папа сказал:

– Успокойся. Он обманывает. Ты что, не видишь, что он обманывает?

И папа, чтобы напрасно не волноваться, быстренько выглянул в окно и увидел младшего братика, который сидел и ел песок.

– Сколько раз я тебе говорил, что обманывать нельзя? – спросил папа. А мама сквозь слезы сказала:

– Может, его выпороть?

– Не мешало бы, – согласился папа, – но мне сейчас что-то не хочется. Достаточно, если он поймет, что обманывать нехорошо.

– Да разве я обманывал?.. – запротестовал Хомса.

– Ты сказал, что твоего братика съели, а его вовсе не съели, – объяснил папа.

– Так это же хорошо… – сказал Хомса. – Вы разве не рады? Я ужасно рад, у меня прямо гора с плеч свалилась. Эти змеи, они могут проглотить нас всех в один присест. И никого и ничего не останется, одна лишь голая пустыня, где по ночам хохочут гиены…

– Милый ты мой сыночек… – запричитала мама.

– Значит, все обошлось, – желая покончить с неприятной темой, сказал Хомса. – Сегодня на ужин будет сладкое?

Но папа почему-то вдруг рассердился:

– Не будет тебе никакого сладкого. Ты вообще не сядешь за стол, пока не усвоишь, что обманывать нельзя.

– Да ведь и так ясно, что нельзя, – изумился Хомса. – Обманывать же нехорошо.

– Ну вот видишь, – сказала мама. – Пусть малыш поест, все равно он ничего не поймет.

– Ну уж нет, – заупрямился папа. – Если я сказал, что он останется без ужина, то значит, он останется без ужина.

Бедный папа вбил себе в голову, что ему никогда больше не поверят, если он не сдержит своего слова.

Хомсе пришлось идти ложиться спать до захода солнца, и он был очень обижен на папу с мамой. Конечно, они и раньше не раз его огорчали, но никогда не вели себя так глупо, как в этот вечер. Хомса решил от них уйти. Не потому, что хотел их наказать, а просто вдруг почувствовал, что ужасно от них устал, они никак не могли понять, что в жизни важно, а что нет, чего надо бояться, а чего не надо.

Они как бы проводят черту и говорят: вот по эту сторону находится все то, что правильно и хорошо, а по другую – одни глупости и выдумки.

– Посмотреть бы на них, когда они столкнутся лицом к лицу со змеей, – бормотал Хомса, спускаясь на цыпочках по лестнице и выбегая на задний двор. – Я отправлю им ее в коробке. Со стеклянной крышкой. Потому что все-таки жалко, если она их проглотит.

Чтобы показать самому себе, какой он самостоятельный, Хомса снова отправился к запретному торфяному болоту. Сейчас трясина казалась синей, почти черной, а небо было зеленое, и куда-то вниз, за небо, уходила бледно-желтая полоса заката, и подсвечиваемое этой полоской болото расстилалось огромной унылой пустыней.

– Я не обманываю, – говорил Хомса, шагая по хлюпающему у него под ногами болоту. – Это все правда. И неприятель, и змеи, и карета. Они такие же настоящие, как, например, соседи, садовник, куры и самокат.

И тут он остановился и прислушался, затаив дыхание.

Где-то вдалеке катилась карета, она отбрасывала красный свет над зарослями вереска, она скрипела и скрежетала, она катилась все быстрее и быстрее.

– Нечего было ее выдумывать, – сказал самому себе Хомса. – А теперь она и в самом деле появилась. Беги!

Кочки качались, уходя у него из-под ног, тина скользила между пальцев, и залитые водой черные дыры таращились из зарослей осоки.

– Не надо думать о змеях, – сказал Хомса и тут же о них подумал, представив их себе так живо и ярко, что все змеи сразу повыползали из своих нор, они смотрели на него и облизывались.

– Хочу быть, как мой толстый братик! – в отчаянии закричал Хомса и стал думать о своем братике, который глуп как пробка, который ест опилки, песок и землю, пока не подавится. Как-то он попытался съесть свой воздушный шарик. Если бы ему это удалось, никто бы никогда его больше не увидел.

Пораженный этой мыслью, Хомса остановился. Он представил маленького толстенького братика, который уносится прямо в небо, и ноги его беспомощно болтаются в воздухе, а изо рта свисает нитка от шарика…

– Нет, не надо! – закричал Хомса.

Впереди светилось окошко. Как ни странно, это была не карета, а всего лишь маленькое квадратное окошко, светившееся ровным светом.

– Ты должен туда пойти, – сказал себе Хомса. – Пойти, а не побежать, иначе ты испугаешься. И не думай, просто иди и все.

Домик был круглый, а значит, жила в нем, скорее всего, какая-нибудь мюмла. Хомса постучался. Он постучал несколько раз, и так как никто ему не открывал, он сам отворил дверь и вошел.