Онлайн книга «Тихая музыка за стеной»
|
Мака посмотрела, посмотрела и ушла в свою комнату. Она, конечно, могла шугануть всю эту компанию. Выставить за дверь. Но не захотела унижать Мику. Пусть изображает хозяина жизни. От Маки не убудет. Да и женщина не противная. Милая. Только у нее ничего не получится. Эту Марью-красу надо содержать, а если она не одна, а с ребенком, что вполне возможно, то надо содержать и ребенка. И нравиться этому ребенку, и быть с ним справедливым. Воспитывать. А зачем? Мике гораздо комфортнее сидеть в кресле и трясти тапком. У него свои две дочери. А он способен любить только свое. Любить свое и ничего не делать. Так оно и вышло. Марья Ивановна растворилась в пространстве вместе со своими жемчужинами. Вместо нее появилась новая. По телефону. У новой был явно еврейский акцент и характерное картавое «р». Мака прозвала ее Сара Моисеевна. Эта Сара Моисеевна ей тоже нравилась. Тактичная, умная. Не нарывается. Скромно спросит: – Можно Михаила Евгеньевича? – Его нет, – ответит Мака. – Что передать? – Передайте, что звонили с работы. – Хорошо, передам. Мака опускала трубку, входила в комнату и сообщала мужу: – Звонила Сара Моисеевна. Мика не комментировал. Он не поддерживал эти темы. Не хотел свидетельствовать против себя. А может, и не было никаких Сары Моисеевны и Марьи Ивановны. Просто ревность стареющей Маки. И в самом деле: если она его не обнимает, то ведь кто-то должен это делать. Единственная союзница Маки – Микина лень. Лень придавливает Мику к креслу, ставит его на якорь, лишает маневренности. Не был бы Мика ленивый, давно бы сбежал. Зазвонил телефон. Мака любила потрындеть по телефону. С подругами. Жаловалась на жизнь. На Мику. – Не парься, – утешали подруги. – Он тебя не бросит. Он – порядочный. – Шляется – и порядочный? А кто тогда непорядочный? – Тот, кто предает. Мика – не предатель, как все остальные. Посмотри вокруг себя… И в самом деле. Никто не сохранил первый брак. Все разошлись по нескольку раз. Последнее время вообще мода пошла: мужики после сорока бросают своих жен после сорока и женятся на ровесницах своих дочерей. В Америке – хороший закон: раздевает такого мужика догола. Хочешь трахаться – становишься бедным. А у нас в России ничего не меняется. Предал – и пошел дальше. – А какой толк от Мики? – вопрошает Мака. – Он тебя похоронит, – утешают подруги. – А не все равно, КТО похоронит? – Не все равно. Это – самое главное. Итог. Мака решила переночевать в Москве, чтобы не возвращаться в пробках. Пробки – реалии последних лет. О чем это говорит? Выросло благосостояние трудящихся. Почти у каждого в семье – машина. А то и две. Мака заглянула в холодильник. Блинчики «Морозко», яйца, три помидора и три яблока. Мака вспомнила про пирожки, вытащила их из сумки, сунула в холодильник. Три пирожка разогрела в микроволновой печи. Подала Мике. Он стал есть, опустив голову, лбом вперед и походил на ребенка в казенном доме, к которому приехала мама на родительский день. – Не понимаю, почему ты не хочешь жить за городом? Там воздух. Домработница. Ел бы по-человечески. Гулял по живописным окрестностям… – У меня друзья. – Значит, у тебя друзья, а я должна пахать, как папа Карло? – У попа была собака, – отозвался Мика и включил телевизор. По телевизору передавали «Новости». Мика интересовался текущим моментом. Нога на ноге. Губа на губе. В стране жулик на жулике. Мака поднялась и пошла к соседке. Унесла раздражение из дома. Соседка – учительница французского, зарабатывала тем, что пекла торты на заказ. Она придавала тортам нужную форму. Оставались обрезки. Сели пить чай с обрезками. Они были пропитаны растопленной шоколадной крошкой и ликером. – Песня… – произнесла Мака. У нее было два слова на все случаи жизни: «песня» и «ссуки»… «Песня» – одобрение. «Ссуки» – возмущение. Два слова. Очень удобно. – Коман са ва? – спросила соседка по-французски. – Хочу развестись, – поделилась Мака. – С кем? – не поняла соседка. – С мужем. – Молодую завел? – догадалась соседка. – Никого он не завел. – Ты молодого нашла? – Никого я не нашла. Еще чего. – Тогда в чем дело? – Молодой, молодая, – передразнила Мака. – А старые что, не живут? – Старые доживают, – заметила соседка. – Надо было раньше думать. – Раньше? Но когда? Дети росли. Им был нужен отец. – А сейчас не нужен? – И сейчас нужен, – сказала Мака. Дочери любили отца и мать по-разному. Умом – мать, от нее больше помощи и поддержки. А сердцем – отца. Между ними пролегала та наивная и нерассуждающая любовь, которая бывает только между близкими людьми. – Кровь – не вода, – задумчиво проговорила Мака. – Внуки родятся, им понадобится родной дед. – Я всегда тебе завидовала, – созналась соседка. – Твой муж – красивый, порядочный, сдержанный. Таких сейчас нет. Таких надо в Красную книгу заносить. – Но я росла, а он нет. – А кто обеспечивал твой рост? Кто работал по тылу? На фронте громкие победы, а тыл в тени. Твой муж – скромный человек. Мака переела сладкого. Желудок давил на диафрагму. – Ладно. Я пойду. – Она поднялась. – Передай привет Михаилу Евгеньевичу, – велела соседка. – А кто это, Михаил Евгеньевич? – не поняла Мака. – Ну, Мика… Кличку какую-то придумали хорошему человеку. Мака вернулась в свою квартиру. Мика смотрел «Вести» по второй программе. Нога на ноге. Губа на губе. Лицо такое, как будто он его отлежал и оно онемело. – Ты тут сдохнешь, никто не узнает, – проговорила Мака. – Узнают, – не обиделся Мика. – Но все-таки, почему ты не хочешь переехать на дачу? – Ты ведь тоже не хочешь… Мака растерялась. На даче действительно надо что-то делать. Хотя бы дорожки подмести. А он будет сидеть – губа на губе… По телевизору шла какая-то хрень. За окном – городской шум. Если открыть форточку, шум усилится. А если сидеть при закрытой – душно. – Отвези меня на дачу, – велела Мака. Она вдруг передумала оставаться. |