Книга Да будет воля моя, страница 65 – Дженнифер Бенкау

— А что там внутри?

— А как ты думаешь? — отвечает он вопросом на вопрос.

— Похоже на чемоданчик для пишущей машинки, но ты вряд ли стал бы тащить ее под дождем со снегом.

Кажется, это смущает его:

— А почему бы нет?

Не может быть, чтобы он сделал это всерьез! Неужели у него в этом чемодане старая пишущая машинка, к которой он так привязан?

— Якоб, туда же попадает вода! Она испортится!

Он улыбается так и качает головой, словно Дерия видит перед собой призрака.

— С ней ничего не случится.

— Ну, если ты так считаешь. Давай все же пойдем домой. Может быть, твой чемодан и не пропускает воду, — в чем она сомневается, — но мое пальто уже промокло.

— Я надеюсь, что все будет в порядке, если она будет со мной, — только и говорит он, словно в чемодане из искусственной кожи находится не пишущая машинка, а другая женщина. — Ребята насмехаются надо мной с тех пор, как узнали, что я хочу написать роман. Каждый раз, когда я оставляю ее с заправленным листом бумаги, я нахожу на листке одну и ту же фразу: «Внезапно на небе появилась яркая молния!» Я не имею ни малейшего понятия, что они хотят этим сказать!

Дерия хихикает:

— Это из сериала «Two and a half man» ^[17].

Ответ, кажется, ему ни о чем не говорит.

— Сериал с Чарли Шином. Брат главного героя хочет стать писателем, но у него нет никаких идей, и он начинает рано или поздно писать со слов: «И вдруг в небе появилась яркая молния».

— Понимаю. А что, брат чем-то похож на меня?

Она не уверена, когда последний раз слышала нечто веселое.

— Ты недалеко видишь вперед, может такое быть?

— Никогда, — говорит он и кривит лицо так, словно испытывает отвращение к телевидению. — Моим двоюродным братьям, кажется, целый день нечем заниматься. У них в каждой комнате стоит по телевизору, и даже перед сном они смотрят какие-то сериалы с законсервированным смехом. Если вынести мои книги из квартиры, там останется больше телевизоров, чем книг.

— Ужасная картина, — считает Дерия.

Якоб кивает.

— Ну и как? Похоже, что со мной происходит то же самое, что с братом, который пишет о внезапной молнии на небе?

— Он является полной противоположностью тебе. Но постоянно квартирует у своего брата, потому что не может справиться со своей жизнью и его бывшая жена всегда выбрасывает его из квартиры. Хозяйка дома называет его Сиппи.

— У моих кузенов нет домохозяйки, — говорит Якоб, — но это имя я уже где-то слышал.

— И там ты можешь писать? — спрашивает Дерия. Она обнимает его рукой за талию и притягивает к себе поближе. — Бедная твоя душа художника.

Он поднимает бровь.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Да, но я точно такая же пострадавшая, как и ты, поэтому имею на это право.

Они едут на трамвае домой. Дерия получает наслаждение от веселых взглядов других пассажиров, когда они с Якобом наконец начинают говорить о теме, которая, кажется, возникла между ними со времени их первого свидания в ресторане.

Их работа. Романы. Книги.

Истории.

Их писательская работа. Она рассказывает ему о своей Маленькой Особенности — это фразы, которые она хочет Особенно Подчеркнуть, не громче, но только чуть-чуть подчеркнуть, пишет каждое слово с заглавной буквы. Он считает это необычным и думает, что выразительный язык в этом нуждается так же мало, как писать слова с большой буквы, и вообще читателю слишком часто предписывают то, что он должен воспринимать сильнее, и по сути это представляет собой абсолютно ненужное опекунство интеллигентных людей.

— В таком случае сэкономь на пробелах, чтобы в книгу поместилось больше слов, — говорит Дерия, — и тогда на тираж придется рубить на одно дерево меньше.

— Это идеальный, нет, даже совершенный маркетинговый ход! — говорит Якоб. — Таким образом из книжки получается бестселлер. Люди любят нечто особенное.

— Если тебе ничего особого в голову не приходит по содержанию, тогда нужно создавать особенности в оформлении.

— Теперь больше нет никаких особенных содержаний, — говорит Якоб, и его голос звучит разочарованно. — Сорок тысяч новых книг беллетристики. Может быть, за это время их стало еще больше. И так каждый год. Как человек может написать что-то новое, что-то особое?

— Ты должен это видеть так, Якоб, — кто при такой массе новых названий ожидает чего-то нового?

— Идиоты, — отвечает Якоб.

— И моя редакторша, — подтверждает Дерия.

Они могут смеяться над тем, что не находят единства в вопросе стиля и никогда не найдут. Дерия в душе решает написать красным карандашом «надуманно и псевдоинтеллектуально» на широком поле его манускрипта, если Якоб придет к идее написать предложения без знаков препинания и с больших букв. Только попытайся, Якоб. Попытайся поместить стилистические игрушки в твоем первом романе, и я тебя уничтожу.

Она не сделает ничего подобного. Но она ему не признается, что ее идея о больших начальных буквах только облагораживает первоначальное издание, а затем, при первом прочтении редакторами, было уничтожено лингвисткой с высшим образованием с комментарием «Это не соответствует развлекательному роману». Она до сих пор видит перед собой этот стилистический прием, когда открывает свою книгу, словно там все было написано так, как она хотела.

Зайдя в ее квартиру, Якоб открывает чемодан из искусственной кожи еще до того, как снимает с себя промокшую от дождя куртку. Дерия не может себе объяснить, каким образом старая пишущая машинка действительно осталась сухой. Капля с волос Якоба падает на листок бумаги, который он оставил заправленным в пишущую машинку.

— Мне нужен хотя бы час, чтобы написать следующую главу, — говорит он.

Это звучит не как обещание, что Дерия сможет что-то прочитать. Скорее всего, не имеет смысла в этот час хотеть от него чего-то иного.

Она снимает с Якоба куртку, вешает ее на вешалку и приносит ему полотенце, чтобы он вытер волосы. С них капают капли и потом, когда она ставит перед ним на стол чашку чая.

— Вино? — спрашивает она.

Пишущая машинка трещит.

— Хм, — слышит она.

У нее есть красное вино в шкафу и белое в холодильнике.

— В этой твоей главе кто-то родится или умрет? — интересуется она. Это одна из ее безобидных хитростей — при таких сценах пить красное вино, аперитив, белое вино или чай.

— Не скажу.

Дерия ставит португальское вино обратно в холодильник и открывает красное итальянское. Все равно у нее есть только бокалы для красного вина, значит, так тому и быть.