Онлайн книга «Ермак»
Было и другое — обласканный Царем Маметкул жил в Москве припеваючи и назад в ханские холопы не хотел. Он писал Кучуму, уговаривая его покориться. А когда на сторону Москвы перешел Чин-мурза Исупов, мать Маметкула уехала в Москву к сыну и была там с почетом встречена. Кучуму никто не верил. Воеводе Елецкому был дан прямой приказ: хану-де «приказывать гладко и его оплашивать, покамест город не укрепится». Город был построен в устье реки Тары, при ее впадении в Иртыш. В нем стоял полуторатысячный гарнизон, где кроме казаков было 500 сибирских татар на царской службе да 400 башкир из Уфы, Казани и Свияжска. Так что противу Кучума воевали его соплеменники, и даже те, кто прежде служил у него. Кучум метался в поисках союзников. Он заключил договор с нарымским ханом Пегой Орды, Воней, который собирался разорить Сургут, но просчитался в другом своем дипломатическом шаге. Хотя стоит ли называть его дипломатическим? Конечно, военном! Кучум поссорился с ногайским мурзой Авлином Мурзиным из-за пастбищ. Внук Кучума, сын Алея, пленил людей Мурзина. Никакие приказы Бухары вернуть людей и замириться для совместной войны с русскими не помогли. А с юга подпирали кочевавшие в Европу калмыки. Они шли постоянно. И постоянно сталкивались с воинами Кучума. Сталкивались и побеждали. Войска Кучума разбегались: кто — к русским, кто — в ногаи, кто — в Казахскую орду. Дальновидный и умный Борис Годунов, прекрасно информированный о бедственном положении Кучума, несколько раз предлагал Кучуму перейти на царскую службу. Ему писал находившийся в почетном плену в Москве царевич Абдул-Хаир — сын Кучума. Он просил отца перейти на службу Москве, а в знак своих добрых намерений прислать аманатом одного из многочисленных своих сыновей — ему здесь-де «худа не будет, а станет лутше, как в Сибири». Ему предлагали Маметкул и Абдул-Хаир поступить, как поступили они сами: нести в Москве службу и получить в удел города и волости. Или Царь «учинит его на Сибирском царстве, под высокой рукой Москвы». Была составлена от царского имени опасная грамота, для беспрепятственного приезда в Москву... Но хан не сдавался. Свое последнее письмо он прислал воеводам, начав его высокомерно: «От вольного человека, от Царя, боярам — поклон!» Грамота сохранилась. Но ее текст говорит о том, что о многих обещаниях Москвы он просто не знал, как не знал и об «опасной» царской грамоте. Он просил много меньше, чем обещал ему Царь, — не Сибирского ханства, а только волостей по Иртышу, населенных татарами. От прежнего лютого Кучума не осталось и следа. Истории было угодно провести удивительные параллели. Когда-то Кучум захватил караван с припасами, шедший из Бухары к Ермаку и ставший причиной гибели атамана. Теперь стрельцы захватили бухарский караван, шедший к Кучуму. Кучум просил вернуть ему только один вьюк с лекарствами: «Очи у меня больны, и с теми послы были зелия, да роспись тем зелиям...» Послание Кучума внимательно читали. Держал его в руках и начавший уже седеть и еще сильнее ставший похожим на Ермака Черкас Александров. — Ну, атаман, что думашь? — спросил его помощник татарского воеводы Андрей Воейков. Молчаливый и неразговорчивый с воеводами, Черкас спросил: — Где вьюк? Вернуть немедля! — Я не про вьюк! Как думашь, пойдет воевать Кучумка Тарский городок? — Ты бы пошел? — глядя прямо в глаза воеводы, спросил Черкас. — Да ты что? Воев — нет! Сам-собою — старец! Куды воевать-то? — А я бы пошел! — сказал, круто поворачиваясь, Черкас и, уже протопав коваными сапогами по тесаным половицам атаманской избы, в дверях, повернувшись так, чтобы пролезли в дверь широченные плечи, добавил: — И Кучум-хан пойдет! Он — воин! Воейков прикусил язык. Следующим утром, собрав всех, кого можно было вывести из Тары, не обезоружив город, Воейков повел отряд в Барабинские степи, чтобы отыскать Кучума и упреждающим ударом разгромить его. Кончался август 1598 года, со времени прихода отрядов Кольца и Ермака на Урал прошло ровно шестнадцать лет. Вместе с Воейковым шел и голова Черкас Александров, ведший казаков и служилых татар. Всего в отряде было 400 человек. Рассыпав казаков и татар на мелкие разъезды, Черкас приказал идти в подгляд и языков имати. Воейков следовал Черкасу по пятам, ведя ратных людей и обоз. К вечеру привели языков. Черкас допрашивал их сам, без толмачей, по-татарски. — Во, как лопочет! — удивлялись стрельцы. — Дак у него все вой — татары, и жена татарка. — Да он и сам татарин. — Да не... Он — казак донской. — А они что, не татары? Вольные-то казаки самые татары и есть! И энтого — то Иваном зовут, то Черкасом дразнят. А Черкас по-ихнему «военачальник» значит! Стрельцы, постукивая повешенными на перевязях зарядцами, будто козы на водопое, чистили пищали, размеряли по зарядцам пороховой запас. — Воеводитель он изрядный! Видать, его планида — черкасом-то быть! Пленные показали, что Кучум кочует на Черных водах. При нем собраны 500 воинов и 50 бухарских торговых людей. Что он готовится к набегу на Тару и ждет подкреплений. Скоро прискакала еще одна сторожа и доложила, что в двух днях пути от Кучума идет калмыцкая воинская орда в пять тысяч сабель. — А куды идут и чо деять намерены, не ведомо. Воеводы собрались на совет. — Вот попали, дак попали! — говорил Воейков. — Тут не знаешь, куда и поворачиваться! — А может, калмыки противу Кучума идут? — Хорошо, когда противу Кучума, а ежели с ним на соединение? Вот они стакнутся, да на Тару! Мигом к ним воры всякие набегут, и станет их под острожком тыщ с десять! Вот тогда и завертимся. — Чего ждать? — сказал Черкас. — Сейчас изгоном Кучума-хана брать надо! Ежели калмыки к нему идут, то до их подхода Кучума разбить... — Разбить-то — погоди! Их небось нас больше на полторы сотни. — Мы с Ермаком Тимофеичем с врагами лицо в лицо сходились сам-тридцать, и всегда их побивали! — припечатал Черкас. Иного выхода не было. И утром 20 августа, совершив ночной марш, московская рать вступила в бой с воинами Кучума. Злая сеча шла до полудня, когда наконец кучумляне не устояли и начали отступать. Казаки изрубили бегущих 150 человек, в бою полегло 150 человек ханской гвардии, погибли брат и двое внуков Кучума, 6 князей, 15 мурз. В плен попали 5 младших сыновей хана, 50 телохранителей Кучума, 5 высших сановников и даже 8 цариц гарема. Однако самого Кучума ни среди пленных, ни среди убитых не было. Говорили, будто он в Оби-реке утоп. — Нет! — сказал Черкас. — Не может того быть. Это Ермак Тимофеевич утонул, а этот дед выплывет. |