Книга Стать смыслом его жизни, страница 39 – Ирина Грин

— Расскажите о его режиме дня, как он спит, чем занимается во время бодрствования…

Кристина сначала отвечала резко, односложно: да, нет, не знаю. Но потом, постепенно, невидимая нить, державшая ее в подвешенном состоянии, ослабла, и иногда даже некий фантом улыбки слегка освещал губы. При этом Кристина внезапно становилась необычайно красивой. Женщиной-загадкой, из-за которой мужики готовы, сломя голову, нестись на край света за черевичками, яблоками, жар-птицами и прочими атрибутами счастливой жизни. Лишь бы не исчезла эта призрачная улыбка, лишь бы она была обращена к ним и больше ни к кому.

Мальчик тоже немного освоился, если его поведение вообще можно было охарактеризовать таким приземленным словом. Вере казалось, что он находится в параллельном пространстве, куда не доходят звуки из обыкновенного мира. Конечно, признаки аутизма есть — и отсутствие реакций на просьбы взрослых, и отрешенность, и пустой взгляд в никуда, и отсутствие эмоциональных реакций. Но это не классический аутизм. Вероятней всего, состояние Романа вызвано тяжелейшим стрессом, тогда как аутизм — болезнь наследственная. Можно, конечно, узнать, не страдал ли кто из родственников мальчика подобным заболеванием, но кадры домашнего видео говорят о том, что до аварии Ромка был совсем другим.

Небольшого Вериного опыта не хватало, чтобы поставить окончательный диагноз.

— Может, ты нам что-нибудь нарисуешь? — спросила она.

Нить, поддерживающая Кристину, снова натянулась, улыбка исчезла. Волнующая таинственная женщина превратилась в училку-невротичку. Вскочив с кресла, она вытащила из небольшого шкафчика, стоящего у стены, листы бумаги и карандаши.

— Роман, — надтреснутым валдайским колокольчиком зазвенел голос Кристины, — нарисуй доктору что-нибудь.

Мальчик оставил игрушки, взял карандаш, посмотрел на лист с двух сторон, словно выбирая, какая лучше, и принялся за дело.

«Неужели это присутствие Олега так на нее действует?» — подумала Вера и взмолилась:

— Олег Васильевич, прошу вас, не стойте над душой! Неужели у вас нет никаких других дел? Клянусь: никаких психотропных средств у меня нет, гипнотических методов воздействия на ребенка я применять не буду. Пожалуйста!

Олег в душе был даже рад этому предложению. Он понимал, что отвлекает Веру, не дает ей сосредоточиться. Да и Кристина «работает на публику» в его лице и своим поведением мешает Вере еще больше, чем он молчаливым подпиранием двери. Но просто так взять и уйти Олег не мог — нужен был какой-то повод. Поэтому, услышав предложение девушки, он мысленно возликовал, но, больше для проформы, пожал плечами, что-то хмыкнул под нос и только после этого вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Спасибо! — крикнула вслед Вера. — Давайте не будем мешать Роману, — предложила она Кристине и, встав с пола, увлекла воспитательницу за собой.

— Я у вас вот еще что хотела спросить… — усевшись на диван, начала было Вера.

— Нечего спрашивать! Мне никто ничего не рассказывал, сама до всего дошла. И ребенка я правильно учила! Конечно, молоденьким и хорошеньким все лучше удается!

— Кристина, я не понимаю, о чем вы?

— Чего тут понимать? Пять лет была хорошей, а как нашлась молодая да смазливая давалка… — тут женщина подозрительно всхлипнула.

— Что вы хотите сказать?

— А что, неужели непонятно? Новый друг лучше старого таракана!

— Вы считаете, что я мечу на ваше место?

— А то нет!

— Нет, честное слово, нет! У меня даже в мыслях такого не было!

— Так уж и не было, — недоверчиво передразнила Кристина.

— Не было. У меня есть работа…

— Ой, только не надо! — снова взвилась учительница. — Работа! Нищая врачиха в нищей больнице!

— Я не нищая, зачем вы так!

— Ну конечно, у мадемуазель богатый папа, можно позволить маленькие прихоти типа работы в психушке! — язвительно прокомментировала Кристина.

— Папа умер, когда я училась в школе, — тихо сказала Вера.

— Ну, значит, оставил наследство, — предположила Кристина.

— Нет, — покачала головой Вера, — он был нищим врачом в нищей больнице.

В воздухе повисла пауза.

— Тогда зачем все это? — наконец вымолвила Кристина.

— Да что — все?

— Вот это, — она указала рукой на рисующего на полу мальчика.

— Ребенка жалко. Он нуждается в помощи, неужели вы этого не видите?

— Вижу, да разве Олегу можно это доказать? Он просто звереет, когда речь заходит о врачах. Я ведь с Ромкой с рождения. Пацанчик был веселый, живой, а потом как подменили. Да и Олег изменился. А ведь ты первая, кого он привел сюда после смерти жены. Женщины у него были, это понятно, но чтобы вот так — в дом… Да еще и докторша. Как нарочно выбирал. Мы и решили — жениться собрался. Аиду-то точно не уволит — она его специально прикармливает. А мне одна дорога — на улицу. И куда я пойду? В школу? Не хочу! Дети сейчас такие — ты небось знаешь… — и она снова всхлипнула. А потом еще раз. И еще. И вскоре и без того грустный зал наполнился безутешными рыданиями.

— Кристина! Ну что ты? — Вера села рядом, обняла женщину за вздрагивающие плечи, прижала к себе. — Не надо, слышишь? Что ты выдумала? Никто тебя не выгонит.

Тут Вера краем глаза уловила в комнате посторонний звук. Продолжая прижимать к груди Кристину, она обернулась и увидела, как Ромка, держа в руках рисунок, медленно, словно боясь испугать их с Кристиной, подошел и остановился неподалеку от кресла с рыдающей учительницей.

— Ромочка, ты чего, — спросила его Вера, — испугался? Не бойся, подойди поближе!

Ребенок подошел, в нерешительности остановился рядом с Верой. Глаза его уже не смотрели в неведомый мир. Он был здесь, рядом со своей плачущей учительницей, и взгляд мальчика переполняли тревога и сочувствие.

— Тебе жалко Кристину? — спросила у ребенка Вера и увидела, как нижняя челюсть его задрожала от напряжения. Он явно хотел что-то сказать! — Ну, скажи, Ромочка, пожалуйста!

Рот мальчика кривился от напряжения, щеки дрожали, маленький, но уже по-отцовски упрямый подбородок выдвинулся вперед. Состояние воспитанника передалось Кристине. Она оторвала мокрое лицо от Вериной груди и, забыв о слезах, уставилась на ребенка.

— Тебе и правда меня жалко? Меня? Тебе?

И тут он кивнул головой. Ошибки быть не могло — искренние слезы учительницы вырвали ребенка из привычного призрачного мира.

— Ромка, родной мой! — еще пуще зарыдала Кристина.

Она схватила ребенка на руки, прижала к себе, а тот, словно ошалевший от неожиданной радости, прильнул к ней, бросил на пол рисунок и крепко-крепко обвил плечи женщины руками. Так они и застыли — счастливая воспитательница с заплаканным лицом и маленький мальчик.