Онлайн книга «Ведьмины байки»
Я без комментариев ткнула его лицом в мякину. Гул нарастал и вскоре стал слышен даже сквозь плотно пригнанные доски. Вор мигом утратил интерес к совместному предприятию и перестал дрыгаться, затаив дыхание. У меня тоскливо заныло под ложечкой – привыкшие к темноте глаза различили серое окошечко-отдушину под крышей, над которым тускло светились движущиеся точки. Пчелы беззвучно ползали по венцам вокруг окошечка, словно прислушиваясь. А потом до нас донесся еще более мерзкий и зловещий звук: цок-цок-цок. Словно подкованная лошадь по камням прошлась. Потом какой-то треск, пощелкивание и снова: цок-цок, совсем рядом. Что-то стояло у самых дверей амбара, ощупывая поскрипывающий замок. Отпустило – замок глухо лязгнул о доску, – пошло дальше. Светящиеся точки одна за другой исчезли. Время ржавой пилой тянулось по натянутым нервам. Наконец в примыкающем к амбару курятнике закричал петух, вор чуть слышно заскулил, и я, опомнившись, убрала затекшую руку с его затылка. – Что это было? – сдавленно прошептал Менес. Я поморщилась, растирая руку: – Волки. – Шутите? – изумился он. – Нет. Мне и впрямь было не до шуток. Тварь, выжившая волков, активно использовала их охотничьи угодья. – Зачем же мы от них прятались? – задним числом расхрабрился вор, вставая и тщательно отряхивая соломинки с черной куртки. – Или ваше колдовство годится только для ярмарочных фокусов? – Да затем, – я села и устало прислонилась спиной к двери, – что сегодняшний запас колдовства был истрачен на перевоспитание одного преступного элемента. Впустую, похоже, истрачен… Вор размашисто дернул за ручку и пошатнулся от неожиданности. Снаружи неподкупно лязгнул замок. – Выпустите меня! – неуверенно потребовал он, оглядываясь. Я равнодушно пожала плечами: – Не могу. Скажите спасибо, что впустила. – Что же нам теперь делать? – Ждать, – мрачно отозвалась я, устраиваясь поудобнее, – пока ко мне не вернутся силы. – И долго? – Не знаю. Час, два. Ночью труднее колдовать. – А если нас застукают?! До рассвета рукой подать, вдруг хозяину приспичит с утра пораньше обойти дозором частную собственность?! – Раньше надо было думать, – окончательно разозлилась я, – вы сюда так активно стремились, вот теперь сидите и радуйтесь! Пощупайте борону, набейте карманы зерном – не представляю, что еще вы собирались красть в амбаре. – Не собирался я ничего красть! – обиженно запротестовал вор, присаживаясь на корточки рядом со мной. – Мне замок приглянулся… – Полагаю, веревочная петля тоже не оставит вас равнодушным? Вор ненадолго притих, обдумывая ситуацию. Потом с надеждой предложил: – А давайте притворимся, будто мы… уединились? – С вами?! Предпочитаю деготь. И уберите руку из моего кармана, пока она не осталась там навсегда! – Ой, простите, я машинально! – искренне удивился он, выдергивая руку. – Так как насчет моего предложения? Пятьдесят пять процентов, а? – Я, конечно, польщена, но вынуждена отказаться. Боюсь не оправдать столь высокого доверия, – оскальзываясь и увязая, я с трудом вскарабкалась на стог и растянулась поверх душистого сена, решив вздремнуть часок-другой. – И учтите, Менес, со следующего места преступления вы уползете или ускачете, смотря какое заклинание придет мне на ум первым. Вор благоразумно промолчал. Предложи он мне шестьдесят процентов, я бы придушила его голыми руками. * * * Когда я проснулась, вор исчез. В распахнутую дверь заглядывало солнце, вызолачивая подножие стога. В углу копошился Олуп, нагребая овес в кадушку. Я свесилась со стога и приветственно помахала ему рукой. Олуп подскочил от неожиданности: – Вот те раз! А я уж думал, брешет свояк… – Что именно брешет? – насторожилась я. – Ну, мол, вы с ним на упыря засаду устроили, а кто-то запер невзначай. – Вроде того, – облегченно подтвердила я, с шуршанием соскальзывая на пол. – Все гости целы? – Целы, что им сделается. А вилы когда вернете? – Какие вилы? – опешила я. – Знамо какие – кованые, на колу осиновом. Свояк растолковал, дескать, супротив упыря вернейшее средство, ежели днем поганцу в грудь вбить. Вот свояк и пошел его искать. С вилами. Я мысленно пожелала Менесу отыскать-таки упыря и заикнуться о назначении вил. – К вечеру поднесу, – уверенно солгала я, – вот только от упыря отмою. Умертвий все-таки, мало ли какой заразы в гробу набрался, один трупный яд чего стоит… – Да не надо, госпожа ведьма, не торопитесь, – перебил меня побледневший Олуп, – можете и вовсе себе оставить, небось не обеднею. – Ну как хотите… – лукаво усмехнулась я, перескакивая амбарный порог. * * * Прихватив со стола бутерброд, я сжевала его по пути к лесу. Отряхнула куртку, поправила меч и решительно углубилась в подозрительное поле. Пшеница достигала моих плеч. Спелые колосья были как на подбор – длинные, полновесные, усатые. Ни черных угольков спорыньи, ни сорняков, ни клубящейся над головой мошкары. Несмотря на довольно прохладное утро, в пшенице стояла жаркая духота с запахом меда и соломы. Я упрямо продиралась сквозь недовольно шуршащие стебли, пока не очутилась в центре поля. Здесь пшеница росла реже, зато вымахала вровень с моей макушкой. Она и внешне отличалась – восьмигранные колосья без остей, стебли белесые, словно выгоревшие, а зерна и вовсе молочно-белого цвета. Поколебавшись, я сорвала один колос, задумчиво повертела в руке, С переломанного междоузлия сорвалась тягучая капля, алой звездочкой расплескалась по земле. Пшеницу словно ветром всколыхнуло. Зерна зашевелились, заворочались в гнездах, высвобождая сетчатую шелуху крыльев. Выбрались из колоса и поползли вверх по моей руке, раздраженно пульсируя остистыми брюшками. Воздух наполнился печально знакомым гулом. Огромный, многопудовый рой тяжело повис над полем. Центральный пятачок с необычными колосьями ожил в последнюю очередь. Крупные светлые пчелы спекшимся комом осели на землю, и из него, как из глины, медленно вылепилась серая уродливая тварь – бескрылая помесь паука и пчелы размером с годовалого телка, мохнатая, шестилапая. Угловатые суставы высоко поднимались над туловищем, раздутое брюхо тяжело волочилось по земле, за сомкнутыми жвалами с цоканьем шевелились зазубренные отростки. – Я… просто… хочу… поговорить, – как можно спокойнее, стараясь не делать резких движений, сказала я. Тварь зашипела, раздвинув жвала. Молниеносно вскинулась на дыбы, трансформируясь… Передо мной стояла белокурая, среброглазая девушка с беззащитным личиком ребенка. |