Онлайн книга «Ведьмины байки»
– Разойдись, народ, на две стороны! Посторонились мы, сеть выпустили. Алена, не будь дура, так в сети к выходу и метнулась, оступаясь да всхлипывая. Полетел ей вслед хохот молодецкий, аж стены задрожали. Догадалась Алена, что шутку над ней подстроили, отплатили за дуб сторицей. Обернулась на пороге, из сети выпрастывается: – Да вы… да батюшка вас… звери лютые! Сорвалась в плач, слезы по лицу размазала, швырнула в нас сетью скомканной и убежала. Ну что с девкой непутевой поделаешь? Царю говорить негоже – хоть и грозится Алена «батюшкой», а не видали мы, чтобы она с Вахрамеем речи вела, даже не подходит близко. Плачет, вишь ты… Испугалась, поди, что влетит ей от царя за медовуху дегтярную. Насобирали мы дохлых пчел, в деготь обмакнули, наутро понесли Вахрамею предъявлять. Царь на упокойниц косится недоверчиво: – А чем докажете, что по вине воздали? – Пущай мед по ульям соберут, медовухи наварят – сам убедишься. Позвал царь на проверку бортников да медоваров – точно, исчез дух дегтярный. – Ну, добры молодцы, вот вам третья служба – последняя, да не из последних! Завелись у нас в тереме гости докучливые – Фома, Кузьма да Ерема, никак выжить их не можем; третий год пируют-гуляют, казну мою без толку переводят, домой не торопятся, а взашей гнать заказано: то сынки беспутные владыки царства соседнего, как бы не осерчал да войной на меня не пошел! Вот и намекните им, да поискусней: пора, мол, и честь знать. Чтобы к завтрему и духу ихнего в палатах белокаменных не было! Но ежели узнаю, что почету должного царевичам не оказали, – на кол посажу, не гляну, что родственники! Подивились мы, да смолчали. Что ж там за гости, ежели самого Вахрамея третий год объедают-опивают невозбранно?! Мой дедушка царь, уж на что хлебосолен, и тот опосля второго месяца свету белого не взвидел, тещ загостившихся на дух выносить не мог. Велел тараканов им в меды подсыпать, кушанья пересаливать, мышей по зале пускать, а шебутного боярина Фрола Фомича Кутило-Завалдайского подговорил лицо вычернить, клыки нацепить, ночью по лестнице к окошкам тещиным взобраться и в ставень постучать. Уехали тещи как миленькие, недели не продержались! Нам же в один вечер управиться надобно, тут мышами не обойдешься. Соловей мыслишку подкидывает: – Вахрамеихи на них нет, небось сами сбежали бы без оглядки! Алена и впрямь с утра на глаза не кажется – то ли от гнева царского хоронится, то ли еще чего нам во вред замышляет. Сговорились мы с побратимами, как дело вести, пошли в трапезную. А там пир идет горой, челядь как раз блюда переменила. Присмотрелись мы к гостям – мороз по коже продрал! Платье на них дорогое, царское, золотом расшитое, а рыла как есть свинячьи, из-под куньих шапок рога козьи выглядывают, заместо подковок сапожных копыта мохнатые по полу стучат. Вот так сосед у Вахрамея, немудрено его убояться! Ну да нам при чертях мерзнуть негоже, да и пить с ними не впервой – опосля десятой чарки так по стенам и скачут. Присели напротив: – Гой еси, гости дорогие, мы три Семена, шурины вахрамеевские, будем вас сегодня потчевать! Обрадовались черти: – Вот хорошо, а то нам уж прискучило втроем пировать… и имена у вас для застолья самые что ни есть удобные, даже во хмелю не спутаешь. Ну-кось, Сема, разливай! И пошло у нас веселье, просидели за столом до глубокой ночи, за всех подряд выпили, даже Вахрамея помянули – правда, «навьем-собакой», песенок жалостных сколько-то спели, поплакались друг другу на горькую судьбинушку и всеобщее неуважение, а под конец затеял я свару с побратимами: – Ты, Соловей, роду низкого, негоже мне с тобой с одного блюда есть! – Низок, да славен, а ты из грязи да в князи! Муромец вином из чарки в нас плеснул: – Оба вы хороши, крику на рупь, толку на грош! Слово за слово, переругались вусмерть. – Не желаем за одним столом сидеть, поделить его надобно, пущай каждый в своем углу пирует! Обмакнул Муромец свиную кость в сметану, размалевал скатерку. Поделили стол, давай яства делить. Из рук блюда рвем, кушанья на гостей летят, с ног до головы черти перемазались. Трусоваты на поверку оказались, драки не унимают, под столы от греха попрятались. – Давайте уж заодно, – говорю, – и сотрапезников наших, гостей дорогих, разделим! Согласились Семены и на такой дележ, выбрали себе по царевичу, давай каждый своего потчевать. А на столе не так уж много осталось – что пораскидали, что поделили. Самым запасливым Муромец оказался – и осетр у него аршинный, и поросенок печеный. Я же маху дал – хлеб да капуста квашеная, перед Кузьмой неудобно. – Рад бы я, гостюшка, тебя попотчевать, да нечем – все братец загребущий к рукам прибрал. Возьми у него ломоть осетрины, небось не обеднеет. Потянулся жадный черт за даровым угощением, а Муромец тресь его ложкой по лбу: – Не трожь чужого! Осерчал я не на шутку, подорвался с места: – Ты для моего гостя рыбки пожалел, пущай же твой ею подавится! Схватил осетра за хвост, да тем осетром Муромцева гостя по голове. Рыло осетровое от удара вбок отлетело, Ереме в глаз угодило. Разобиделся Соловей, зачерпнул икры полной жменей, да Кузьме в рыло: – Сема моего дружка закадычного осетром пожаловал, накось его прихлебателю икорки на закусь! – Моего гостя бить?! – ревет Муромец, булаву выхватывая. – Всех порешу, нам с Фомой больше достанется! Я за кладенец, Соловей за ножи: – Не печальтесь, Кузьма да Ерема, мы за вас живо отомстим, остыть не успеете! Перепугались черти, из-за стола повыскакивали: – Вы уж тут без нас разбирайтесь, мы и без того загостились, дома, поди, жены с детками малыми ждут не дождутся! – Куда ж вы, гостюшки?! А как же почет, святой долг хозяйский, чтобы вы обиды на нас не держали?! И давай чертей за хвосты ловить, за стол насильно сажать. Своего под руки, чужого кулаком по темечку, Муромец Кузьме моему ухитрился черствый бублик на рыло поверх икры закрутить. Визжат черти, упираются: – Хватит с нас почета, ввек вашу доброту не забудем, только отпустите восвояси! Переглянулись мы, отвесили чертям по затрещине на посошок: – Не забывайте нас, захаживайте! – Уж лучше вы к нам! С тем и сгинули. Мы тоже засиживаться не стали, едва до покоев добрели – сон сморил. По пути еще песенку развеселую спеть умудрились, весь терем перебудили, даже коты под окнами на радостях заорали – думали, невеста у них в тереме завелась. * * * Утром просыпаюсь – голова с похмелья трещит, друзья над кадкой с водой студеной плещутся, отфыркиваются: |