Онлайн книга «Морской ангел»
|
Когда впереди показалось подходящее место (хаос из обломков стен и перекрытий резко заузил дорогу), он втянул голову в плечи, сгруппировался и… в голове колоны завопили «Стоять!», а потом бешено залаяла собака. В следующий момент в утренней дымке на развалинах мелькнули две тени, затем коротко громыхнуло «та-та-та!», и за ними покарабкались несколько солдат с овчаркой. «Колонна стой!» – донеслось спереди, после чего движение прекратилось. Оскалив зубы и тыча перед собой автоматы, краснопогонники сжали строй плотнее, а заключенные, посветлев лицами, стали прислушиваться. Тишина длилась недолго. Вскоре ее прорезали новые очереди. А минут пять спустя в том же месте неясно возникла группа. Два конвойных с автоматами наизготовку и рвущейся с поводка собакой сопровождали третьего, а еще двое тащили на руках тело. Далее, оскальзываясь на обломках, все спустились вниз, вслед за чем последовала команда «Возобновить движение!» Проходя мимо того места, где все случилось, заключенные поворачивали в сторону головы и мрачнели снова. На обочине, подплывая кровью, вверх лицом лежал молодой парень, а второй, чуть постарше, понурив голову, стоял перед лейтенантом. – Не повезло ребятам, – вздохнул шагавший рядом с Димом сосед в защитном ватнике. – Быстро они их. – И перекрестился. Спустя еще некоторое время впереди, на возвышенности показался целый комплекс характерного вида зданий (то была тюрьма), которые почти не носили на себе следов войны и были целыми. – Это ж надо, – сказал кто-то из идущих впереди. – Город вдрызг, а кича [90] вот тебе, пожалуйста. На этом, свершившим очередной перелом судьбы Дима объекте, следует немного остановиться. Харьковская холодногорская тюрьма уже в то время, имела весьма мрачную историю. Учрежденная по велению императрицы Екатерины, во времена Александра I она превратилась в целый тюремный замок. С 1893 по 1903-й, оттуда гнали каторжан в Сибирь и на остров Сахалин, после революции она стала закрытой тюрьмой ВЧК-НКВД, а в годы войны, оккупировав Харьков, немцы устроили там Шталаг-364, где замучили и убили 30 тысяч советских граждан. В тюремных камерах и подземельях сидели в свое время члены южных групп «Народной воли», революционеры Артем и Камо, убийца Котовского Мейер Зайдер, а также сподвижники батьки Махно и белогвардейские офицеры. У глухих железных ворот в высокой каменной стене колонна остановилась, потом их створки распахнулись, и ноги зашаркали по булыжнику. Перед глазами вновь прибывших открылся пустой обширный плац, со сторожевой вышкой на стене, окруженный двух и четырехэтажными корпусами. Вслед за этим по плацу гулко разнеслись команды «Стой!», а потом «Направо!», после чего состоялись передача конвоем заключенных тюремной администрации. При этом убитого, доставленного вместе со всеми, отнесли в тюремный морг, а живого беглеца увели два тюремных, с наганами на поясах, цербера [91]. Хмуро проследив за действом, представитель местного начальства в звании капитана обозрел новых подопечных, покачался с пятки на носок, а потом выдал короткий спич [92]. – Сейчас вас разведут по корпусам и камерам! Сидеть тихо, иначе карцер! Вопросы?! Таковых не было, и капитан бросил подчиненным: – Выполняйте. – Первая шеренга, шаг вперед! заблажил стоящий рядом с ним младший лейтенант. – Напра-во! Шурх – шурх, нечетко стукнули сапоги, и шеренга потянулась к одному из корпусов под бдительным оком стражей. Дим оказался в ней и по привычке внимательно осмотрелся. Плац со всех сторон был окружен серыми коробками зданий с железными решетками на окнах, между ними имелись несколько хозяйственных построек, а в противоположной от ворот кирпичной стене имелись еще одни, чуть поменьше и с караульной будкой. «Да, отсюда подорвать сложно», – подумал он, переступая вслед за соседом порог дверного проема. Навстречу пахнуло спертым воздухом, сыростью и карболкой. Изнутри корпус представлял из себя открытый многоярусный колодец с железными этажными переходами и лесенками. На дне, в боковых стенах виднелись уходящие вдаль, перегороженные решетчатыми дверьми коридоры. Партию направили в один из них, стоявший у двери охранник загремел ключами и та с ржавым скрипом отворилась. – Пошел! – буркнул один из сопровождающих, сержант, после чего все двинулись под арочным, с тускло горящими вверху фонарями сводом. В коридор выходил длинный ряд обитых железом дверей с волчками [93], кормушками [94] и засовами, вдоль которых прохаживались два охранника. – Стоять! Лицом к стене! – приказал сержант, после чего состоялось распределение по камерам. Дим и еще четверо попали в седьмую, а когда дверь за ними затворилась, остановились в проходе. Открывшаяся им картина впечатляла. Метрах в десяти напротив вверху светлело забранное решеткой окно, под ним, в центре, вмурованные в бетон, стояли стол и две лавки в углу, неподалеку от двери, из-за фанерной перегородки воняло парашей, а по всему периметру вдоль стен высились трехярусные нары, откуда на новичков с интересом взирали многочисленные обитатели. – О! Еще рекрутов пригнали, – раздался со стороны окна глумливый голос. – Ну што, довоевались, ерои!? Стоявший рядом с Димом худой солдат было дернулся вперед, но тот уцепил его за рукав – не надо. Когда же прибывшие стали искать свободные места, с нижних нар Вонлярскому кто-то прогудел: – Давай, корешок, сюда, мы потеснимся! Подошел, и в груди потеплело. В секции расположилась трое моряков. Два в робах, а один в форме три [95] со споротыми погонами. – Падай рядом, – кивнул на нары тот, что был в «тройке», а другие чуть подвинулись. – Благодарствую, – швырнул тощий «сидор» Дим в глубину секции, после чего уселся на нары. Далее состоялось знакомство. Тех, что в робах, звали Олегом и Васькой, а третьего Зорень. Парни были с Черноморского флота. Первые, как выразился Олег, «загремели под фанфары» за то, что раскурочили гирокомпас и выдули оттуда спирт, Зорень же, приехав на неделю в отпуск, кончил бывшего полицая. Все они, как и Дим, прошли войну (Олег с Васькой служили на эсминце, Зорень летал стрелком-радистом на торпедоносце) и, узнав, кем был их новый товарищ, прониклись к нему уважением. |