Книга Морской ангел, страница 57 – Валерий Ковалев

– Так надо, Богдан Захарович.

Когда шар солнца наполовину скрылся за синеющими у кромки неба лесами, Дим с вещмешком за плечами, а с ним Морозовы и Черт, вышли за хутор. Там старшина крепко пожал руку Петру, деда Богдана расцеловал в обе щеки, а Черта потрепал по загривку. Все трое долго смотрели ему вслед. Пока не скрылся.

К Синельниково, по буеракам, Дим вышел спустя три часа и прислушался. Где-то у окраинных домов в сиреневых сумерках взлаивали собаки, за ними, чуть справа, изредка раздавались паровозные гудки. Поддернув сидор, старшина зашагал на их голос и вскоре вышел к железнодорожному узлу. Он змеился переплетением путей, чернел пакгаузами на платформах и светился фонарями вокзала. Несмотря на поздний час, жизнь там шла полным ходом. На перроне бурлила людская толпа (шла посадка на поезд), на второй путь прибывал второй состав, о чем гнусаво вещал голос из репродуктора.

– Слышь, браток, а куда этот состав? – обратился Дим к проходящему железнодорожнику в замасленной спецовке и с молотком обходчика.

– Известно куда, в Бердянск, – бросил тот на ходу, удаляясь.

«Так, это на Азовском море», – щелкнуло в голове, и старшина принял решение.

Спустя несколько минут он смешался со штурмующими вагоны, работая локтями, пробился к одному и под вопли прижатой к стенке тамбура проводницы был внесен внутрь, в холодный полумрак.

Переругиваясь и толкаясь, счастливцы занимали места на полках, пихали туда узлы с чемоданами, а пассажиры все прибывали.

В самом конце вагона наметанный глаз Дима заметил пустую багажную полку, он сразу же метнул туда вещмешок, а затем, встав на край нижней, ловко забрался в нишу. Потом устроил мешок в головах и с удовольствием вытянул ноги. Между тем гвалт в вагоне понемногу затихал, в воздухе поплыл запах махорки.

– Скориш бы видправлялы, – беспокойно сказал снизу женский голос. – У мэнэ билета нэмае.

– А у кого он есть, тетка? – рассмеялся мужской. – Я у кассы сутки простоял, голый номер.

– Щас уся страна на колесах, – ввязался хриплый бас. – Демобилизация и опять же многие возвращаются с эвакуации.

– Да, Содом и Гоморра, – вздохнул кто-то от противоположного окна.

– А ты нэ выражайся! – тут же осадила его тетка.

Под эти разговоры Дим задремал (сказалась прогулка на свежем воздухе), потом сквозь сон услышал, как паровоз дал гудок и поезд тронулся.

Когда он проснулся, поезд стоял на полустанке. В вагоне была духота, слышались храп и сонное бормотанье, за мутным стеклом в небе висела луна. Желтая и большая.

Потом в начале вагона хлопнула дверь и кто-то, сопя, пробежал в другой, затем где-то раздался крик «Проверка билетов и документов!»

Дим насторожился. Встречаться с контролерами было не резон, и, прихватив мешок, он спрыгнул с полки. Дернув на себя дверь, прошел в тамбур, там у второй открытой двери смолил козью ножку какой-то мужик. Дим оттер того плечом в сторону и соскочил на насыпь. В стороне, метрах в ста, виднелась окраина какого-то села, и старшина споро пошагал туда, удаляясь от состава.

Миновав первые хаты с плетнями и высокими осокорями, Дим оказался перед одноэтажным каменным домом с какой-то вывеской над козырьком двери и остановился.

– Кого шукаешь, хлопче? – вышел из ее тени старик в тулупе и с берданкой на плече, чем-то похожий на деда Передрея.

– Да вот, высадили с поезда, ехал без билета, – махнул в сторону исчезающего вдали состава Дим.

– Бываеть, – сказал, подойдя ближе старик. – А куды ихав?

– В Бердянск. Теперь придется добираться туда ногами.

– А навищо ногами? – зажав пальцем ноздрю, высморкался на траву дед. – Сьогодни нэдиля. Часив у пъять туды на базар поидуть наши селяны.

– И далеко до Бердянска?

– Вэрст двадцять з гаком. Так шо тэбэ довэзуть. Нэ сумливайся. А покы пишлы посыдымо. У ногах правды нету.

– Точно, – ответил Дим, и они направились к стене дома, это было сельпо ^[135], у которой лежал обрубок ствола дерева.

Старик оказался словоохотливым, время пролетело незаметно, а когда засерел рассвет, в нескольких местах села послышался скрип телег и конское ржанье. Вскоре одна телега показалась у сельпо, и сторож в сопровождении Дима направился к ней, поеживаясь от утренней прохлады.

– Здоров, Мыкола! – сказал приблизившись. – Бог на помощь.

– Здравствуй, дед Илько, – натянул вожжи хозяин. – А это кто с тобою?

– Видстав от поезда, – кивнул на Дима старик. – Фронтовик. Трэба пидвизты до миста.

– Ну, если надо, подвезу, в чем вопрос? Устраивайся рядом.

– Спасибо, – бросил сидор на телегу Дим, после чего опершись ногой на ось, уселся на поперечную доску рядом с возницей.

– Но, родной! – дернул тот вожжами, а Дим на прощание сказал: – Бывай, дедушка. Хорошего тебе здоровья.

Некоторое время ехали молча. Впереди и сзади смутно виднелись еще несколько телег. Потом, как водится, разговорились.

Оказалось, что Николай тоже был на фронте, вернулся домой в 44-м по ранению и теперь работал в колхозе электриком. На его вопрос, зачем Дим едет в Бердянск, тот ответил, что имеет намерение там поселиться и найти работу.

– А кто будешь по профессии?

– На войне шоферил и неплохо разбираюсь в технике.

– Тогда найдешь, – уверенно сказал Николай. – Шофера везде нужды, а тут к тому же и морской порт, работы до черта.

Небо между тем светлело, на востоке заалела заря, где-то в полях зациркала просянка.

– Красивые у вас места, – рассматривая окружающий пейзаж, сказал Дим.

– Ну да, – согласился Николай и подстегнул лошадь.

Город открылся с невысокого плоскогорья. Он располагался в заливе, между двумя выдающимися в море косами, с зелеными окраинами и россыпями частных домов в них, основным жилым массивом, промышленными предприятиями и портом.

На въезде Дим распрощался со спутником, сославшись на то, что ему надо навестить знакомого, а сойдя на землю, попытался вручить тому несколько денежных купюр.

– Обижаешь, – отвел его руку в сторону Николай. – Бывай, удачи. И телега загремела по булыжнику.

Свернув в росистый, с плакучими ивами переулок, старшина миновал его, вышел на длинную, с чередой глинобитных и каменных домов улицу, а с нее на другую, где остановился у колодца.

Пожилая женщина в длинной юбке и плисовой безрукавке переливала из дубовой бадьи в ведро искрящуюся хрусталем воду.

– Утро доброе, – обратился к ней Дим. – Можно напиться?

– Пей, – сказала женщина. – Вода у нас бесплатно.