Онлайн книга «Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости»
|
Об этом разделении нечистых и чистых, зараженного и здорового и молились великие подвижники Русской Православной Церкви, без этого бессмысленно было рассчитывать на Божию помощь. Под стенами Москвы эта помощь явилась ополчению Минина и Пожарского во всем своем величии и силе. Напрасно гетман Ходкевич пытался снять осаду с Москвы или хотя бы пробиться к осажденным. Бессильными оказались и полководческий талант гетмана, и боевая выучка. Не помогло полякам даже предательство Д.Т. Трубецкого [45]… «Мы не закрываем от вас стен… – надменно писали князю Дмитрию Пожарскому осажденные поляки, когда его ополчение встало у стен Москвы. – Берите их, если они вам нужны… Отпустил бы ты, Пожарский, своих людей к сохам. Пусть холоп по-прежнему возделывает землю, поп служит в церкви, Кузьмы пусть занимаются своей торговлей – царству тогда лучше будет, нежели теперь при твоем управлении, которое ты направляешь к последней погибели государства…» Но уже через несколько недель все изменилось. Необъяснимо, как произошло такое мгновенное разложение польской рати, но так и было. Польские жолнеры добивали раненых, выкапывали тела из могил и поедали их. Началась охота на живых людей. Леденящий страх расползся по Кремлю… А 22 октября 1612 года загудели колокола в московских церквях. Это перед последним штурмом встали русские ратники на молебен перед чудотворной иконой Казанской Божией Матери… 3
Уместившись в пространстве двух лет, сходятся судьбоносные для нашей страны даты… В 1578 году родился Дмитрий Михайлович Пожарский, будущий освободитель Москвы от поляков. А на следующий, 1579 год случился в Казани большой пожар, после которого была обретена на пепелище чудотворная икона Божией Матери, и самое первое чудо, совершенное от нее, – преображение священника, отца Ермолая. Подняв с земли чудотворный образ, немолодой – ему было около пятидесяти лет – приходской батюшка, превращается вдруг в грозного святителя – патриарха Гермогена… Вот два события, из которых произросло спасению нашего Отчества от разрушительной Смуты, в которую ввергли его властолюбие, алчность, разврат и своеволие. И сейчас, четыре столетия спустя, в самой одновременности этих событий различается образ русского спасения. Вот три необходимые составляющие его: Божия помощь, воинская доблесть, смирение и подвижничество… Чудо, которое совершила Казанская икона Божией Матери с иереем Ермолаем, превратив его в грозного святителя Гермогена, было только прообразом чуда, совершенного 22 октября 1612 года, когда перед Пречистым Ликом Казанской иконы Божией Матери разъединенные политическими симпатиями и антипатиями, враждующие друг с другом русские люди вдруг очнулись и, ощутив себя единым народом, сбросили с себя вместе с обморочностью Смуты и ярмо чужеземных захватчиков. Тогда, 22 октября 1612 года, единым приступом были взяты стены Китай-города, и поляки укрылись в Кремле, чтобы через три дня сдаться на милость победителей. На 22 октября (4 ноября) и установили осенний праздник Казанской иконы Божией Матери [46]… И вот пришло 25 октября, когда распахнулись окованные железом створы Троицких ворот на Неглинную и, как и было условлено, выпустили вначале московских думных бояр, трепетно хранивших верность польскому королю Сигизмунду и его сыну Владиславу… «Жаль было смотреть на них, – пишет Н.И. Костомаров. – Они стали толпою на мосту: не решаясь двигаться далее. Козаки подняли страшный шум и крик. “Это изменники! Предатели! – кричали козаки. – Их надобно всех перебить, а животы их поделить на войско!”» Злые крики наотмашь хлестали изменников. Уже и камни полетели в них, но ополченцы Пожарского и Минина удерживали народ, не давая растерзать предателей. Началась перебранка. Кое-где завязывались драки. Бояре, не двигаясь, стояли на мосту, ожидая решения своей участи. Испуганно вздрагивая, жался к монахине Марфе (Романовой) съежившийся от страха и холода узкоплечий подросток. Ему было шестнадцать лет, но он казался гораздо моложе. Это был будущий царь Михаил Федорович Романов… Сидя на коне, строго смотрел на бояр-предателей князь Дмитрий Пожарский. Рядом с ним поднято было тяжелое знамя с ликом Спаса. Большой знаток Смутного времени С.Ф. Платонов, рассказывая о князе Дмитрии Пожарском, заметил, что в древнерусском обществе было мало простора для самовыражения; личность мало высказывалась и мало оставляла после себя следов… Это верно, но верно лишь с внецерковной точки зрения, а древнерусский человек вне Церкви не мыслим. Без хоругвей, покачивающихся за его спиною, без знамени с ликом Спасителя немыслим и Дмитрий Михайлович Пожарский. Пройдет еще несколько минут, и князь взмахнет рукою, подавая знак, и следом за чудотворным образом Казанской Божией Матери, который, по благословению патриарха Гермогена, сопровождал ополчение на всем его пути до Москвы, потекут отряды ополченцев в освобожденный Кремль… О, как мечтали они увидеть Кремлевские соборы, как жаждали припасть к московским святыням! Эта надежда и помогала вынести все тяготы похода. Шли и думали, что главное – добраться до Московского Кремля, очистить его от захватчиков… Ведь там, за зубчатыми стенами, тепло сердечное, там – незаходящее солнце московских куполов! И вот одолели ворога! Дошли… Холодный ветер нес по московским площадям мусор отчаяния, сор и грязь предательства. Сыро, серо и страшно было в Кремле… Вглядимся еще раз в картину, открывшуюся глазам князя Дмитрия Пожарского и его ратников в утренние часы 25 октября 1612 года… Толпятся на Каменном мосту перепуганные бояре-предатели… На голове у Федора Ивановича Мстиславского темнеет пропитанная кровью повязка. Эту отметину накануне оставил жолнер, забравшийся в хоромы Федора Ивановича, чтобы съесть последнего Гедиминовича. Хромой Иван Никитич Романов опустил голову. |