Книга Первое Правило Волшебника, страница 142 – Терри Гудкайнд

Рэчел посмотрела на него широко открытыми глазами.

— Джиллер! Мы не должны позволить ему забрать шкатулку, иначе всем этим людям отрубят головы!

Он широко улыбнулся и приподнял ее подбородок.

— Ну, Рэчел, ты самая умная девочка, которая мне встречалась в жизни.

— Мы должны спрятать ее, эту шкатулку, как я прячу свою Сару!

— Вот этим мы и займемся. — Джиллер показал на шкатулку, стоявшую на постаменте. — Это подделка. То есть она не настоящая, а только похожа на настоящую. Значит, с ее помощью нам удастся обмануть их на время, и мы убежим, прежде чем они разберутся, в чем дело.

Рэчел посмотрела на подделку. Да, точь-в-точь как настоящая.

— Джиллер, ты самый умный человек, которого я знаю!

Его улыбка слегка угасла.

— Боюсь, дитя мое, что я умнее, чем мне было бы полезно. — Он снова улыбнулся. — Так вот, смотри, что мы сделаем.

Он взял буханку, которую принесла Рэчел, и разломил ее пополам. Затем выковырял оттуда часть мякоти. Половину он засунул себе в рот, так что щеки его надулись, вторую половину дал девочке. Она жевала так быстро, как могла. Хлеб был вкусным и еще теплым. Когда они все съели, Джиллер взял настоящую шкатулку, положил на место съеденной сердцевины и вновь соединил обе половинки. Потом показал ей.

— Что скажешь?

Рэчел поморщилась.

— Весь помятый и поломанный. Люди поймут, что его разломили.

— Ну что за умница! Но я все-таки волшебник, пожалуй, смогу что-нибудь сделать, а?

— Пожалуй, — кивнула она.

Джиллер положил хлеб на колени и провел над ним рукой вдоль и поперек. Потом он снова показал ей буханку. Никаких трещин! Буханка выглядела как новенькая!

— Ну, теперь никто не догадается! — Рэчел засмеялась.

— Будем надеяться, дитя мое. Я заговорил хлеб и окружил его сетью волшебника, чтобы никто не почувствовал магической силы шкатулки, которая там спрятана.

Он разложил на стуле ткань, завернул в нее хлеб и завязал узлы, так что получился мешочек. Потом положил мешочек на ладонь и показал Рэчел.

Сейчас он не улыбался, глаза его были грустными.

— Вот теперь самое трудное, Рэчел. Нам надо вынести отсюда шкатулку. Мы не можем спрятать ее в замке, тут ее найдут. Ты помнишь, где я прятал в саду твою куколку?

Рэчел гордо улыбнулась: она помнила это.

— В третьем вазоне справа.

— Да. Я спрячу там шкатулку, как прятал куколку, а ты должна будешь так же достать ее оттуда и вынести из замка. — Он наклонился к ней поближе. — И ты должна будешь сделать это сегодня вечером.

Рэчел принялась теребить подол платья. Она снова готова была заплакать.

— Джиллер, я так боюсь дотрагиваться до шкатулки королевы.

— Я понимаю, ты боишься, дитя мое. Но вспомни: это не ее шкатулка. Ведь ты же хочешь, чтобы людям перестали отрубать головы?

— Да, — ответила она сквозь слезы. — Но разве ты сам не можешь вынести ее из замка?

— Клянусь тебе, Рэчел, если бы я мог, я бы давно это сделал. Но за мной следят и не хотят, чтобы я покидал замок. Если меня поймают со шкатулкой, она попадет к Отцу Ралу, а ведь этого нельзя допустить, правда?

— Правда... — Тут она по-настоящему испугалась. — Ты ведь говорил, что убежишь вместе со мной? Ты обещал!

— И я собираюсь сдержать слово, поверь мне. Но мне потребовалось бы дня два, чтобы прокрасться в Тамаранг. И было бы очень опасно оставлять шкатулку здесь еще на один день. Да я и не смогу достать ее оттуда сам. Спрячь ее в своем тайнике, в приют-сосне. Там ты подождешь, пока я смогу прикрыть наше бегство и присоединиться к тебе.

— Я постараюсь. Если ты говоришь, что это важно, так я и сделаю.

Джиллер поднялся и сел в кресло. Рэчел он усадил к себе на колени.

— Послушай меня. Даже если ты проживешь еще сто лет, ты никогда ничего не сделаешь в жизни важнее этого. И тебе придется быть смелой, как никогда в жизни. Ты не должна никому доверять и не должна никому отдавать шкатулку. Я приду через несколько дней, но если что-то случится, и я не приду, ты должна будешь спрятаться где-нибудь со шкатулкой до зимы. Потом все устроится. Если бы я мог кого-нибудь прислать в помощь тебе, я бы сделал это. Но я не могу. Только ты одна можешь спасти нас.

Рэчел смотрела на него испуганно и удивленно.

— Но ведь я еще маленькая.

— Тем безопаснее. Ведь все считают, что ты — никто. Хотя это неправда. Сейчас нет никого на свете, кто значил бы больше тебя. Но ты можешь обмануть их всех, потому что они этого не знают. Ты должна сделать это, Рэчел. Я нуждаюсь в твоей помощи так же, как и все. Я знаю, что тебе хватит ума и отваги.

Рэчел заметила, что глаза его стали влажными.

— Я буду стараться, Джиллер. Я буду смелой. Ты лучше всех на свете, и если ты говоришь, что так надо, я сделаю, как ты скажешь.

Он покачал головой.

— Я был очень глупым. И далеко мне было до лучшего человека на свете. Если бы только я прежде был умнее, вспомнил бы, чему меня учили, в чем мой истинный долг, ради чего я стал волшебником, то, может быть, мне не пришлось бы тебя сейчас об этом просить. Но как и для тебя, для меня это будет самое главное дело в жизни. Мы должны сделать это, Рэчел. Не подведи. Что бы там ни было, не давай никому остановить тебя. Никому.

Он прикоснулся пальцами с обеих сторон к ее лбу, и Рэчел почувствовала, что голова ее стала легкой и она перестала бояться.

Рэчел знала: она выполнит это и больше никогда не будет слушаться принцессу. Она будет свободной.

Джиллер вдруг отнял свои пальцы.

— Кто-то идет, — прошептал он и быстро поцеловал ее в лоб. — И да защитят тебя добрые духи!

Он встал и подошел к двери, прислонившись к стене. Буханку хлеба он спрятал под мантией и приложил палец к губам. Дверь отворилась. Рэчел вскочила. Это была принцесса. Рэчел присела. Когда она подошла, принцесса дала ей пощечину и засмеялась. Рэчел, потирая щеку, опустила глаза и тут увидела у ног Виолетты, на полу, кусок хлеба. Она быстро поглядела на Джиллера. Он тоже заметил хлеб. Бесшумнее, чем кот, он нагнулся, схватил кусочек хлеба и положил в рот. Потом за спиной принцессы проскользнул в дверь, так что та его даже не заметила.

* * *

Кэлен сама протянула Ричарду руки, ожидая, пока он возьмет веревку и свяжет ее. Ее глаза смотрели в пустоту. Она уже говорила, что устала, но и у Ричарда от усталости голова стала словно свинцовой. Поэтому сегодня она караулила первой. Что она могла различить своим невидящим взглядом, Ричард не знал.

Он держал веревку, и руки его слегка дрожали. Ему казалось, что последняя надежда вот-вот покинет его. Ничто не меняется, не становится лучше, продолжается их изнурительный поединок: она хочет умереть, он делает все, чтобы не допустить этого.