Онлайн книга «Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени»
|
Официант нервно оглянулся и тихо ответил: – Сомневаюсь, что это получится, сэр, ведь мост был построен в 1937 году. – О! – Эйч Джи напрягся. – Ну да. Никак не получится. – Леди и джентльмен не желают аперитив? – спросил официант с легким итальянским акцентом. – Не отказалась бы от бокала вина, – сказала Эми. – Отличная идея! – согласился Уэллс и поднял взгляд на официанта. – У вас, случайно, не найдется марочного «Шабли»? – Какого именно шато, сэр? – Я бы предпочел шато де гренуа, урожай 1890 года. – Кажется, старейший урожай у нас в погребе – это 1976 год, – ответил тот невозмутимо. Уэллс густо покраснел из-за своей глупой ошибки, запоздало вспомнив, что хранящиеся больше трех лет белые вина превращаются в уксус. – Могу я предложить вам калифорнийский рислинг, сэр? – Спасибо, мы попробуем гренуа 1976 года. – Отличный выбор, сэр. Официант чуть поклонился и ушел. У Эйч Джи создалось впечатление, что этот человек сказал бы точно те же слова, если бы он заказал выдохшееся пиво. Вино оказалось очень хорошим, и Эми не решилась признаться, что предпочла бы калифорнийский рислинг. Она заказала морские ушки, а он попробовал… вернее, жадно съел – гребешки. Ей было весело, атмосфера создалась чудесная, однако Эми начала подозревать, что ее спутник ведет себя странно. Он то и дело начинал расспрашивать ее о таких вещах, которые она всегда принимала как нечто само собой разумеющееся. Да и фразы у него получались странные. Им не хватало той краткости, к которой она привыкла в речи других мужчин. Конечно, это могла быть просто очаровательная особенность английского джентльмена. А может быть, она просто уже слишком давно живет в Сан-Франциско. Уэллс допил чай и откинулся на спинку стула с дивным чувством сытости, чуть опьянев от полубутылки «Шабли». Он знал, что говорит чересчур много, но его это не смущало. Впервые после попадания в 1979 год он чувствовал себя совершенно непринужденно. – Хорошо? – спросила она. – Дорогая моя, легкий привкус пряных трав, идеальное сочетание лимона и чуть присоленного масла, тонкие поджаристые корочки – и все это с этим экзотическим овощем… ничего вкуснее я не едал. А общество столь очаровательной сотрапезницы сделало происходящее в высшей степени приятным. – Но, с другой стороны, это же не «Макдоналдс», – отметила она со скрытой иронией. Он отвел взгляд, подумал – и снова посмотрел на нее. – Да, это так. – Он говорил совершенно серьезно. – Вы правы. Она покосилась на него, вздохнула – и вылила себе в бокал остаток вина. Он ее разыгрывает? – Этот вид, мост… это все просто незабываемо. – Герберт, вы актер? Он рассмеялся: – Господи, нет! Иначе я бы здесь не оказался. Он снова засмеялся, но как-то рассеянно. – А где бы вы находились? – Ну, не знаю. Наверное, в Лондоне. Расхаживал бы по сцене «Лицеума» в «Катоне» Аддисона. – В «Катоне» Аддисона? – потрясенно переспросила она. – А может, и нет. Наверное, мне больше подошел бы «Веер леди Уиндермиер». Но вообще-то должен признаться, что ненавижу театр. – А кино вы любите? Он совершенно растерялся. – Какой ваш любимый фильм, Герберт? Он решил было, что она его раскусила, и довольно долго не мог найти ответа. Наконец он откровенно сказал: – У меня нет любимых фильмов. – Как это умно! Незаслуженный комплимент заставил его покраснеть, и он поспешно поменял тему разговора. – Дорогая моя, как получилось, что вы, разведенная молодая дама, так легко строите свою жизнь, не имея спутника-мужчины? – А кто сказал, что легко? – Ну, я хотел сказать, что вы водите собственную машину, имеете достойную работу, и, не сомневаюсь, живете в комфортабельной квартире. – Ну, я много работаю. И чем я при этом отличаюсь от разведенной англичанки? – Разведенная англичанка уехала бы к родителям в деревню, – ответил он, не подумав. Она рассмеялась: – Либо это чушь, либо вы жили в пещере с населением меньше двухсот человек. Ее слова его задели. Она извинилась и ушла в туалет – и он надеялся только, что ею не двигало желание отдохнуть от него. Пока ее не было, он попытался разобраться со своими мыслями. Ему было неловко. Она не знает, кто он такой, – и пока она не будет этого знать, у него будет такое ощущение, будто он прелюбодействует, ибо именно такие отношения строятся на обмане. Ему надо будет принимать решение в ближайшее время. Либо надо рассказать ей о себе и Стивенсоне, либо порвать отношения. Какие отношения? Она не приглашала его стать ее кавалером. С чего он такое себе навоображал? Эми вернулась за стол и приветливо ему улыбнулась. Она явно умылась и заново подкрасилась, однако на ее щеках сохранился легкий румянец от вина. Вид у нее был одновременно соблазнительный и ангельский. – Скажите мне, Эми… – О нет! Больше никаких вопросов. Вы уклоняетесь. – Разве? – Конечно. Я только и делаю, что отвечаю на ваши вопросы. А про вас я ничего не знаю. – Но это же полная нелепость! Нервно дернув рукой, он опрокинул свой пустой бокал. – Вы женаты, Герберт? Вы поэтому такой странный? Дело в этом? – Господи! Нет! – Ну и? – Что «ну и»? – Вы точно не женаты? – Определенно не был женат, когда в последний раз уходил из дома, – ответил он весело, добавив: – А если бы был, то зря платил бы своей домоправительнице, миссис Нельсон, приличное жалованье. – А! Так с вами кто-то живет. – У нее спальня при кухне, где висят изображения ее покойного супруга. Ей шестьдесят семь – и она готовит непревзойденную запеченную баранину с мятой. Эми рассмеялась с явным облегчением. – Французский поэт Шарль Бодлер как-то сказал: «Брак похож на клетку. Те, кто внутри, хотят выбраться из нее, а те, кто снаружи, – хотят в нее попасть». – Значит, вы разведены? – Я же вам об этом сказал, разве нет? – Нет, не говорили. – О! – Ему опять пришлось краснеть. – Ну, да, я разведен. – Он вздохнул. – Наверное, это делает меня недостойным. – Недостойным чего? Священнического сана? – Его я стал не достоин еще в школе, – признался он уныло. |