Онлайн книга «Пуговицы»
|
Да, у нас были совсем другие дела… Вчера, когда мы вернулись из Берлингтона, на фестивале Трайбека состоялся показ «Немой крови» — нашего фильма. И теперь, собравшись в квартире Деза в Мидтауне в центре Манхэттена, мы отходили от вчерашнего волнения, почти стресса, который щедро утопили в невероятном количестве пива, выпитого чуть ли не во всех пабах Бронкса. Первые пару часов после просмотра Елизавета пребывала в полной прострации и время от времени тихо стонала на заднем сиденье шикарного авто, которое мы сняли на всю ночь, чтобы хорошенько прокатить по ночным улицам наши воспаленные мозги. — Все не так… Все надо было делать не так… Все — говно… — как заклинание повторяла она. — Ну, хочешь, я позвоню Бобби? — как во сне отзывался Дез на каждый такой стон. — Кто такой Бобби? — в десятый раз или сотый раз вяло интересовался я. И в десятый (или в сотый) раз получал ответ: — Де Ниро… Соучредитель фестиваля. Он скажет всю правду. И порывался к своему мобильному, который я выхватывал из его дрожащих рук. А потом все начиналось по-новой: «Все не так… Все — говно…» — «Я позвоню Бобби…» — «Кто такой Бобби?…» — «Де Ниро…» Теперь, утром, пережив вчерашний стресс от церемонии награждения, мы сидели на пятидесятом этаже Дезмондового небоскреба, истощенные и притихшие. Наблюдали, как внизу течет и вздыбливается огненная панорама вечернего Манхэттена, и медленно жевали какие-то мерзкие яблочные чипсы. Дезмонд листал газету, зачитывая «вечерний фестивальный обзор», в котором было сказано, что режиссер «Немой крови»… — …Перевернула воображение зрителей необычными приемами монтажа и удивила трехмерностью кинематографического письма без приложения программных технологий… — и довольно похлопывал себя по колену. — Прекрати, Дез, — попросил я, красноречиво указывая на Елизавету, которая сидела на широком балконе, закутавшись по самый нос в плед, и вздрагивала при каждой подобной цитате. Но молчала. — Может, сходить за едой? — обиженно предложил Дезмонд. — Это на первом этаже. — Лучшее, что ты можешь сделать, старик, — кивнул я. Дезмонд встал: — Пицца? Суши? Гамбургеры? — …И можно без хлеба, — улыбнулся я. Уходя с балкона, он все же не удержался, обернулся и произнес, обращаясь к Елизавете: — Можете меня проклясть, но я скажу: эта сумасшедшая, которая сейчас грызет себя, как волк в железной ловушке, — лучшее, что могло произойти на этом гребаном сборище! А приступы самокритики надо лечить водкой! Лиза наклонилась, сбросила с ноги тапок и швырнула в него. — Значит, водка… — уверенно кивнул Дезмонд и исчез за дверью. Мы остались в сером мареве неба одни. Из- под пледа виднелись лишь ее глаза, и я плохо понимал выражение лица — грустит она или улыбается? — Когда мы ее найдем? — глухим голосом спросила она. — Когда закончится фестиваль — сразу поедем. — Куда? — Дезмонд поможет. Он и мертвого из-под земли достанет. — Откуда ты знаешь? Я знал. Я знал Деза более двадцати лет. И не только как нынешнего, весьма успешного продюсера… Наша встреча, в результате моей теории неслучайности, состоялась в Афганистане. Пришлось рассказать Елизавете историю о том, как меня, раненого и забытого среди трупов после бойни в Пактии, нашла съемочная группа американской службы CNN. И первое, что я увидел, открыв один, залитый кровью, глаз, — молодое и наглое лицо Деза, который после первого же поданного глотка из фляги начал упорно снимать меня «крупняком». «Плохой ракурс… — харкая кровью, прохрипел я. — Контражур, салага…» — Жаль, что мы не говорили об этом раньше, — сжавшись под пледом, сказала Елизавета. — Это что-то изменило бы? — саркастически усмехнулся я. — Наверное, не стала бы тебя обижать… — тихо сказала она и добавила: — Ты как больной… — Одержимый, — поправил я. — Я был одержим. — Конечно, да, — кивнула она. — Но для меня ты был таким себе навязчивым и наглым мальчишкой, каких много. Жаль, что и я ничего не смогла тебе объяснить. Да и зачем было что-то объяснять? Внешне все выглядело достаточно банально. Кроме того, что тогда, на горе, хотела умереть… — Я это видел. Она улыбнулась. — А потом я тебя действительно не узнала. Если бы узнала, все сложилось бы иначе… У меня даже дыхание перехватило, едва удержался, чтобы не свистнуть. — Иначе?! — Конечно. Выгнала бы прямо с порога в тот день, когда ты пришел на просмотр! Ведь тогда все выглядело еще банальнее. Знаешь, как говорят, — «с душком». — Понимаю… — кивнул я. Она засмеялась и хитро добавила: — А ты о чем подумал? О чем я подумал? О том, что… жизнь интересна и непредсказуема. Что время подсовывает такие сюжеты, которые невозможно придумать, а главное — распутать по законам жанра. Приходится за все расплачиваться «натурой» — собственной душой, здоровьем или и самой этой жизнью. — Подумал, что… — задумался я, — что тебе очень идет эта прическа! И что ты сняла неплохое кино. — Благодаря тебе. И Дезу. И добавила, словно обращаясь к самой себе: — Возможно, мне надо научиться говорить спасибо… Она вытащила из-под пледа руку и протянула мне: — Спасибо, Денис. Всего. Я с удовольствием пожал узкую, но сильную ладонь. К этому простому жесту и такой душевной интонации из ее уст я шел так долго, так утомительно и таким запутанным путем… В отблесках дня, далеко внизу под нами текли стриты и авеню, образуя квадратные островки — неровные, как детские кубики, вспоротые изнутри железными, зауженными стержнями небоскребов. Я видел все это, как аэрофотокарту в компьютере. Но не было такой кнопки, нажав на которую можно было бы приблизить необходимый объект. Рассмотреть до мелочей, чтобы найти на мостовой оторванную пуговицу. Елизавета тоже смотрела вдаль. Я был уверен, что мы думаем об одном. — Мы ее найдем, — сказал я. — Вчера после церемонии… Когда мы шли по дорожке… — неуверенно произнесла она. — Мне показалось… — Мне тоже. Но это просто то, что мы хотели бы увидеть… * * * …Над Гудзоном низко висели свинцовые тучи. |