Книга Британские СС, страница 9 – Лен Дейтон

– Разумеется, нет. А что ты так забеспокоился насчет пропуска? Думаешь, понесу вашу бумажку на Петтикоут-Лейн и продам тому, кто больше предложит? Да кому охота лезть в твой мерзкий Скотленд-Ярд, кроме тех, кому за это жалованье платят?!

– Давай-ка прогуляемся, – решил Дуглас. – Уайтхолл-стрит патрулируется жандармерией, сама знаешь.

– Ну чего ты такой бука? – Она улыбнулась. – Лучше поцелуй меня как следует. Ты что, не рад меня видеть?

– Конечно, рад. Пойдем в сторону Трафальгарской площади.

– Ладно…

Они зашагали по улице мимо вооруженных часовых, неподвижно стоящих у дверей правительственных зданий, в которых теперь размещались совсем другие люди. У театра Уайтхолл пришлось остановиться – впереди солдаты начинали спонтанную проверку. Поперек дороги стояли три грузовика с опознавательными знаками штаба немецких вооруженных сил по лондонскому округу: схематичное изображение Тауэрского моста над большой буквой «Л» готическим шрифтом. Солдаты были в полевых куртках, у каждого за плечом – автоматическая винтовка. Они быстро разворачивали на проезжей части ленту с шипами – так, чтобы свободной оставалась лишь одна полоса в обе стороны. Опорный пункт размещался в машине, припаркованной у основания статуи Карла Первого. Дуглас про себя отметил, что немцы быстро учатся: именно в этой точке полиция Большого Лондона всегда проводила проверки в случае необходимости. Он обернулся. Позади улицу тоже успели перекрыть.

Не выказывая ни малейшего волнения, Сильвия предложила свернуть в сторону набережной. Дуглас покачал головой.

– Нет. Боковые выходы блокируют в первую очередь.

– У меня ведь пропуск.

– Ты в своем уме? – не выдержал Дуглас. – В здании Скотленд-Ярда находится служба безопасности рейхсфюрера, гестапо и все прочее! Ты говоришь «бумажка», а для немцев это почти самый ценный документ, который могут выдать иностранцам. Ты не появлялась на службе, не предоставив уважительной причины, и не сдала пропуск. Если бы ты прочитала договор о приеме на работу, прежде чем его подписывать, ты бы знала, что это равносильно краже. Теперь твое имя и номер твоего пропуска наверняка значатся в списках розыска гестапо, а списки эти моментально оказываются у каждого патруля по всей стране!

– И что мне делать? – Даже теперь в ее голосе не было испуга.

– Сохранять спокойствие. У них есть люди в штатском – следят за теми, кто ведет себя подозрительно.

Солдаты тормозили и досматривали всех – служебные автомобили, двухэтажные автобусы, даже медицинский фургон остановили и проверили документы у водителя, фельдшеров и больного. Солдаты не обращали никакого внимания на дождь. От воды их каски блестели, а полевые куртки стали темными. Гражданские в ожидании очереди сгрудились под козырьком театра Уайтхолл. Над входом висела афиша – «Вена в гостях у Лондона», и на ней обнаженные женские фигуры прятались среди белых скрипок.

Дуглас схватил Сильвию за руку и, прежде чем она успела запротестовать, вытащил наручники и защелкнул у нее на запястье – достаточно резко и жестко, чтобы это было болезненно.

– Какого черта?! – заорала Сильвия, но Дуглас уже силком тащил ее мимо очереди.

Народ вяло завозмущался, но Дуглас лишь уверенней стал работать локтями.

– Командир! – крикнул он. – Кто тут главный?

– Что надо? – отозвался прыщавый юный фельдфебель в металлическом нагруднике, какие носили военные полицейские при исполнении.

Полевой куртки на нем не было, и Дуглас предположил, что это и есть начальник патруля. Так что он продемонстрировал юнцу полицейское удостоверение и быстро заговорил по-немецки:

– Вахтмейстер, я веду эту женщину на допрос. Вот мой пропуск.

– А ее документы? – бесстрастно спросил фельдфебель.

– Утверждает, что потеряла.

Фельдфебель равнодушно взял у Дугласа пропуск, тщательно изучил, сверил лицо с фотографией.

– Давайте, давайте! Мне весь день тут торчать? – нетерпеливо поторопил Дуглас, зная, что военная полиция может расценить вежливость как признак нечистой совести.

– Хватит дергать, больно! – огрызнулась Сильвия. – Синяки будут! Вот, погляди, скотина!

Фельдфебель смерил их обоих злобным взглядом и проорал:

– Следующий!

– Пошли. – Дуглас быстрым шагом миновал кордон, таща Сильвию за собой.

Вымокшие до нитки, они молча пробирались между машин, стоящих в ожидании досмотра. Через арку Адмиралтейства на Трафальгарскую площадь выехал комфортабельный туристический автобус. К окнам приникли физиономии молодых солдат. Они глазели по сторонам и посмеивались над экскурсоводом, который пытался вещать в микрофон на ломаном немецком. Один парень помахал Сильвии из окна. Распугивая мокрых голубей, Дуглас волок ее через пустую, омываемую дождем площадь.

– Мне вот интересно, ты сам себя слышал? – Сильвия растирала запястье под наручником. – «Самый ценный документ, который могут выдать иностранцам». Иностранцам! Каково?

Дуглас подумал, что это очень по-женски – прицепиться к какой-нибудь уже забытой фразе и устроить сцену.

– Хватит. – Он огляделся, раскрыл наручник и отпустил ее локоть.

– По-твоему, это мы иностранцы?! – не унималась Сильвия. – Немчура тут, значит, у себя дома, а мы так, шваль подзаборная, которая должна ползать на брюхе и сапоги им лизать!

– Хватит уже, Сильвия, – повторил Дуглас.

Ему претила грубость из уст женщин, хотя, работая в полиции, давно бы следовало к таким вещам привыкнуть.

– Отвали от меня, подстилка гестаповская! – Она толкнула его ладонью в грудь. – У меня есть друзья, которые не станут пресмыкаться перед фрицами! Но где уж тебе понять! Ты ведь так занят! Столько надо сделать за них грязной работы!

– Чую, компания Гарри Вудса не прошла для тебя даром, – проговорил Дуглас, тщетно пытаясь обратить разгорающийся скандал в шутку.

– Ты жалок! – выкрикнула Сильвия. – Понятно тебе? Жалок!

Она была хорошенькая, но сейчас Дуглас будто увидел ее другими глазами. Молоденькая девчонка со слипшимися от дождя волосами, с размазанной помадой, в плащике не по размеру через десять лет станет склочной мегерой с громким голосом и вечно поджатыми губами. Дуглас четко понял: у них никогда ничего не вышло бы. Просто стечение жизненных обстоятельств: ее родители погибли под бомбежкой за несколько дней до того, как Дуглас потерял жену. Вполне естественно, что они с Сильвией потянулись друг к другу в отчаянном поиске хоть какого-то утешения, принятого ими обоими за любовь. То, что прежде воспринималось им как обаятельная юношеская самоуверенность, теперь выглядело скорее упрямым эгоизмом. Вероятно, у нее уже другой, и наверняка кто-то помоложе, но выяснять Дуглас не стал – она бы в любом случае заявила, что так и есть, просто из мстительного удовольствия.

– Мы оба жалки, Сильвия, – только и ответил он. – Вот в чем дело.