Онлайн книга «Витязь. Тенета тьмы»
|
– Мастер… – выдохнула Алина, шаря по шипам, по затылку, по… это что, уши? – Ну я же люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю… Она зажмурилась и шептала слово, как заклинание, лаская ладошками бронированную плоть дракона. – Алина… – длинно выдохнуло внизу. – Я… чувствую тебя. Дракон пыхнул жаром, но уже неопасно, словно избавляясь от избытка эмоций, – и через миг Алина почувствовала на своих бедрах осторожное касание чего-то гладкого, упругого, настойчивого. Язык. Драконий раздвоенный язык. – Чш-ш… Тих-хо… – шепнул смягчившийся голос. – Не бойс-ся… я з-с-сдесь… Теперь она не боялась. Теперь… Мастер Войны распрямился, и она взлетела высоко вверх, к звездам, в пролом потолка высоченной Черной башни – поднятая на длинной шее великолепного дракона. Ночной ветер разметал ее выбеленные до лунного сияния волосы, бесцеремонно прорвался под разодранную одежку. И тотчас же холод сменился жаром – два тугих конца сильного гладкого языка оплели ноги, скользнули по лодыжкам и повели вверх, чуть сжимая, пульсируя. Мастер Войны ласкал ее причудливо, как всегда, – язык слегка провел по ягодицам и начал исследовать спину, выглаживая и щекоча чувствительное основание талии, отчего под кожей девушки вспыхнули сотни острых искорок, разошедшихся в ноги, в плечи… Алина вжалась в драконьи чешуи лбом и застонала. – Мастер, мой Мастер… Она огладила ладонью драконью морду, задержав пальцы на веке – тут не было чешуи, тут была кожа, сухая, жесткая, горячая – живая кожа. Дракон покорно прикрыл глаза, позволяя любимой женщине касаться себя. Все, что происходило, было дивно ему самому. Дивно – и сладко… – Я чувствую… Кончик языка сделался твердым – и настойчиво потянул с худеньких плеч Алинки драную маечку. Другой кончик в это время… ох! Алина зажмурилась сильнее, вдавливая взмокший лоб в горячую броню. Было страшно, и трепетно, и сладко; пальцы онемели от хватки, а если не держаться, то недолго и грянуться с этой высоты – сколько тут, метров пять точно есть… Краешком сознания девушка понимала: он ни за что не позволит ей упасть, не сделает ничего дурного – он, Мастер Войны! Но все равно ощущение опасности присутствовало. Бесподобное, острейшее, захватившее ее сердечко в первые минуты, когда она увидела этого странного мужчину. В конце концов, он никогда не был обычным. – Алина… – глухо выдохнул драконий голос. Ответить она уже не смогла. В ее напряженном теле взорвалась багряная волна, прокатившаяся до кончика каждого пальца. Девушка тоненько, будто испуганно вскрикнула, вытянулась, прогнулась, пальцы намертво сжались на шипах драконьей короны; ноги, оплетенные сложными петлями гибкого языка, вытянулись струнками. Все звезды чужого мира вспыхнули над ее головой колкой и острой россыпью – и погасли. Дракон осторожно опустил ее на теплое золотое ложе, и она послушно разжала руки, скатываясь с его морды на странно мягкий металл. Белые глаза внимательно, безотрывно смотрели на нее. – Я люблю тебя, – сказал дракон. И в этой фразе не было ни одного шипящего звука. Алина молча потянула к нему ослабшие руки. Она целовала его прямо в жесткие губы чудовища, прижималась лицом, худенькой грудью, будто хотела вплавиться в покрытую багряной чешуей плоть, растаять в ней. Дракон вытягивал уцелевшее крыло, хлестал по золоту и камням хвостом, как бичом – и льнул к ней, как только мог, пытаясь впитать каждой клеточкой своего тела ласки любимой женщины, которые он наконец-то мог чувствовать. А потом… Алина поцеловала горячую шагрень драконьего века, шепча что-то бессвязно-порывисто-сладкое – и дракон взорвался. Взорвался в самом прямом смысле слова – полыхнуло оглушительное золотое пламя, от которого не было ни жара, ни звука; просто на миг ослепило и заложило уши. Тело дракона подсветилось изнутри багряным огнем – и разлетелось во все стороны комками горячей живой плоти, осколками чешуи, мертвыми парусами погибших крыльев. Мастер Войны в своем первозданном виде, нагой, весь покрытый кровью и слизью, как новорожденный младенец, рухнул на колени перед Алиной, лихорадочно вцепляясь ладонями в ее бедра. Длинный глухой стон утонул в ее подреберье; девушка растерянно смотрела, как дрожит и выгибается худая спина, оплетенная анатомически прорисованными мышцами. Она осторожно коснулась его лба, отводя от лица мокрые, спутанные глянцево-черные волосы. Его глаза были закрыты, веки чуть трепетали, напряженная линия скул выдавала намертво стиснутые зубы. Она прижала пальцы к его губам. – М-мастер… Он медленно открыл глаза в мокрых, ярких ресницах. Широченные зрачки медленно пульсировали в белых радужках. – Это… Она с удовольствием прикоснулась к нему ножкой. – Да. Он поднялся и выдохнул ей в губы: – Полетаем? * * * – Я больше не могу-у… – захныкала Алина. Уперлась ладошками в горячие плечи Мастера Войны, но оттолкнуть не смогла. – Я устала, правда. Он чувствовал, как дрожит под ним ее тело. Он – чувствовал. – Я там, в Москве, разозлилась сильно, – тихо сказала она, обнимая его. – Разозлилась, решила стать… воительницей, как бы, ну… Мастер Войны смотрел на нее сверху вниз, очень внимательно. Алина смутилась. – Кроссы бегала по десять километров с утяжелением. Драться училась. Чтобы… соответствовать. Тебе соответствовать, понимаешь? Но если честно, я на спаррингах так не уставала… извини. Он снова начал двигаться – теперь медленно, медленно. Потянулся к уху Алины, обвел языком завитки раковинки. – Когда я был мальчиком, моя матерь вела войну. Никто не знал, что со мной делать. Тогда праматерь сказала, что возьмет меня. – Бабушка? Мерные тягучие движения после бешеной гонки страсти начали понемногу расслаблять ее плоть. Золотые монеты во много слоев под спиной нагрелись и казались мягкими. Над головой качались далекие звезды чужого мира – и глаза Мастера Войны были самыми яркими из них. – Н-нет… Бабушка – это ваше слово. Великая Праматерь. Йертайан ставили монументы в ее честь, она была разящей рукой империи. Она была лучшей. И она сказала, что сделает меня лучшим. Мастером Войны. Несмотря на то что я мужчина. Бесполезный мужчина от Черных Линий, завершивший ее великий род. – Она жива сейчас? Старенькая уже? А-ах… Мастер Войны осваивался с новым телом, и оно было неутомимым. Но выражение тонкого нелюдского лица от вопроса Алины стало… непонятным. – Н-нет. Не знаю, нет. Мы не виделись давно. Она живет в… уединении, в изгнании. Не подберу слова. |