Книга Дурная кровь, страница 78 – Арне Даль

— Вы не убиваете полицейских, — твердо произнес Йельм.

— В каждой ситуации я взвешиваю плюсы и минусы. Побеждает та альтернатива, где больше плюсов. Если бы я убил этого полицейского, вы бы не обращались сегодня со мной так мягко. И тогда у нас возникли бы проблемы.

— Еще скажите, что заранее готовились попасть в тюрьму!

— Эту возможность я не исключал, хотя в моем списке альтернатив она находилась на пятнадцатом месте. А после прихода Нюберга — на семнадцатом. Потому-то я и оказался не готов. Операция была проведена блестяще.

Дженнингс опять закрыл глаза и взвесил все “за” и “против”. Потом сделал молниеносное движение и освободился от наручников.

Первым выхватил пистолет Чавес. Хольм была второй. Нурландер третьим. Сёдерстедт промедлил. Хультин и Йельм не двигались.

— Хорошая реакция, — сказал Дженнингс и указал на Чавеса. — Как вас зовут?

Чавес и Нурландер подошли к нему с поднятыми пистолетами. Йельм на всякий случай тоже поднял свой пистолет. Все трое держали Дженнингса под прицелом, пока Хольм и Сёдерстедт застегивали наручники, на этот раз гораздо крепче.

— Я прошел месячный курс избавления от наручников, — спокойно объяснил Дженнингс. — Так что будет лучше, если мы постараемся понять друг друга.

— Ладно, — сказал Йельм. — Будем считать, вы свой ход сделали. И как же выглядели ваши плюсы и минусы в апреле восемьдесят третьего?

Дженнингс быстро что-то прикинул в уме. Потом улыбнулся. Но улыбка тут же пропала.

— Я понял, — сказал он.

— Что вы поняли?

— Что вы неплохой полицейский, Пауль Йельм. Очень неплохой.

— Почему вы написали письмо жене?

— Слабость, — безразлично ответил Дженнингс. — Чистый минус. Но последний.

— А как же эпизод с Нюбергом?

— Это мы еще увидим, — загадочно ответил Дженнингс.

— Мы нашли письмо почти полностью сожженным в квартире Ламара.

— Тогда вы и узнали мое имя?

— К сожалению, нет. Иначе Бенни Лундберг не лежал бы в Каролинской больнице. Зачем вы написали свое имя? Разве не все равно было Мэри Бэт, как вы себя назвали? Вы проявили ребячество. А Ламар из-за этого приехал сюда и нашел свою смерть.

— Я прощался с теми остатками прошлой жизни, которые у меня еще сохранялись. Письмо следовало сразу сжечь. Она отомстила мне и не сожгла письмо.

— Или оставила на память о человеке, которого когда-то имела неосторожность любить. Это называется чувства. Для вас чувства — всего лишь слабость других людей, которую вы можете эксплуатировать в своих целях.

— Это было моим прощанием, — только и сказал Дженнингс.

— Это прощание стоило жизни всей вашей семье. Сын пошел по вашим стопам и был убит вами, жена лишила себя жизни. Славное прощание.

Неужели Дженнингс был способен расстраиваться? Он посмотрел на Йельма. Его глаза опять сузились. Неужели у него были слабые места?

— Она лишила себя жизни? Я этого не знал.

— Поступки всегда имеют последствия. Убийство людей имеет непредсказуемые последствия. Вас окружает атмосфера зла и смерти, неужели вы этого действительно не понимаете? Знаете, сколько серийных убийц вы вдохновили на “дело”? В интернете есть клуб ваших фанатов. Вы стали легендой. Есть футболки с принтом “К”, пирожные в форме “К” с надписью “Знаменитый киллер из Кентукки”, значки с текстом: “Keep on doing it, К!” ^[73], лакричные конфеты в форме ваших щипцов. Вы безумец, которого нужно остановить. Остановитесь же сами, черт вас побери!

— Я не один, — сказал Дженнингс и поднял глаза к потолку. — Я профессионал. Я выполняю приказ и ежемесячно получаю зарплату. Если я исчезну, останется работа и масса желающих занять вакантное место.

— Вы приняли решение?

— Да, — отрывисто произнес он. — Я расскажу в самых общих чертах. Слушайте. “Линк коуп” — темная лошадка. Предприятие живет за счет нелегального импорта и экспорта компьютерного оборудования для военных целей. Все остальное — маскировка. Исполнительный директор Хенрик Нильсон — законченный мерзавец. Ваше предположение верно, Йельм. Фирме удалось раздобыть системы управления ядерными боеголовками, и Эрик Линдбергер из МИД выступил посредником между “Линк коуп” и исламистской организацией в Саудовской Аравии. Я думал, что помешал им, когда вывел Линдбергера из игры. Кстати, он единственный под пыткой ни в чем не признался, даже удивительно. Однако сегодня на тайный счет “Линк коуп” были переведены крупные суммы. Значит, оборудование все-таки попало в руки посредника и скоро отправится в какую-то шведскую гавань, чтобы дальше плыть к фундаменталистам.

— Может, Эрик Линдбергер молчал под пыткой потому, что ничего не знал? Был невиновен? Шведский посредник — не он, а другое лицо?

— Я получил информацию от источников, которые прежде никогда не ошибались.

— Как точно выглядело сообщение? — вдруг подал голос Арто Сёдерстедт.

Голова Дженнингса повернулась ровно настолько, сколько требовалось, чтобы разглядеть говорящего. Теперь наступила очередь Сёдерстедта встретиться глазами с Дженнингсом. “Ну и ну!” — подумал он.

— Это было шифрованное сообщение, — ответил Дженнингс. — “Э. Линдбергер. МИД”. Четко и ясно.

— Элизабет Юстине Линдбергер, — холодно парировал Сёдерстедт.

Зрачки Дженнингса снова сузились. Маленькое движение где-то в углу глаз.

— О! — выдохнул Дженнингс. Больше он ничего не сказал.

— Не “О”, а “Э”, — поправил его Сёдерстедт. — Из-за этой буквы невиновный человек пережил адские муки и принял смерть.

— Вы ее охраняете? — только и спросил Дженнингс.

Проглотив слова, которые вертелись на языке, Арто Сёдерстедт ограничился коротким:

— Да.

— Немедленно увеличьте охрану.

— Я вас не совсем понимаю, — вмешался Хультин. — Вы нам отдаете приказания? Серийный убийца, причем один из самых отвратительных за всю историю человечества, наконец арестован и отдает приказы полиции?

— Не я, — ответил Дженнингс. — Я никаких приказов не отдаю. Я Никто. Но перед вами стоит выбор, суть его можно свести к ответу на два вопроса. Первый: хотите вы или не хотите атомную войну? — Второй: что вы предпочитаете — американский капитализм или исламский фундаментализм? Глобализация мира необратима, и в этой ситуации как никогда важна однополярность. Вам семерым предстоит сделать выбор.

— По-моему, все не так просто, — возразил Йельм.

— Сейчас, в ближайшие часы, все именно так, как я говорю. А потом можете делать со мной что хотите.

— В какую инстанцию вы хотели обратиться? — спросил Йельм.