Онлайн книга «Чароплет»
|
– Не знаю, не пробовала, – уголками губ улыбнулась Франческа. – Мои ученики теперь за вас горой после исцеления Жилы, так что с радостью придержат вам голову, если решитесь на этот рискованный эксперимент. – Нет, спасибо. Боюсь уронить себя. Никодимус усмехнулся. – И потом, безотносительно метафор, – если жить без огня или, иначе говоря, без эмоций, зачем вообще жить? – горячо продолжила Франческа. – Похоже, ваше истинное призвание вовсе не врачевание, а философия. – Философия непродуктивна. Породишь идею, и что дальше? А вот вылечишь сломанную ногу какой-нибудь девице, она проживет подольше и, если всевышний даст, еще внуков понянчит. – Мне казалось, в философии одна идея ведет к другой, а две идеи превращаются в концепцию. Так что, по моему глубоко выношенному убеждению, философия еще как продуктивна. – У вас не может быть ничего выношенного. – Это почему? – Вы мужчина. – И что с того? – У вас нет органа для вынашивания. – И какой же орган, кроме мозга, для этого требуется? – ухмыльнулся Никодимус. – Станете постарше, скажу. – Мне тридцать пять. – Значит, вас уже должны были просветить. – Не делайте из меня младенца. – Чревато последствиями? – Плодите смыслы? – Нет, что вы. Эту идею я подавила в зародыше. Никодимус хохотнул. – Хорошо иногда вот так с кем-нибудь поиграть словами. Магистр болен, ему сейчас не до игр. А ученики… скажем так, у кобольдов любая словесная потасовка перерастает в драку. – А Сайрус начинает злиться, когда меня заносит, – вздохнула Франческа. – Ну, если других поводов для ссор у вас нет, то вы идеальная пара. Франческа оглянулась – Никодимус расплывался в лукавой улыбке. Она отвела взгляд. – Так что, доставите Сайруса к садовой башне? – Я поговорю с магистром. Франческа посмотрела на него снова – улыбка никуда не делась, но пропиталась горечью. – У вас есть какие-то веские причины опасаться встречи Сайруса с ветряным маршалом? Никодимус прошел несколько шагов в молчании. – Наверное, нет. – А не веские? – Только… только изумруд… Если вы обратитесь к Селесте, мне его уже не получить. – Да, точно, изумруд. Ваша недостающая часть. Та самая, без которой вам не бывать великим спасителем. – Да, та самая, – обреченно выговорил Никодимус. – Та самая, которая могла бы победить Тайфона или хотя бы освободить Дейдре, когда несчастная была еще жива. И исцелить магистра, пока еще не поздно. Эта обреченность Франческу почему-то возмутила. – А если кто-то еще способен победить Тайфона и исцелить Шеннона? – Я был бы счастлив. – Но все равно хотели бы заполучить изумруд? Никодимус помолчал. – Почему бы нет. Без него я ущербен. – А если ваша ущербность не беда? – Что вы хотите от меня услышать, магистра? – В голосе Никодимуса впервые прорезалась злость. – Что я готов отказаться от изумруда, лишь бы Тайфон был мертв, а Шеннон исцелился? Разумеется, готов. – Разумеется, – поспешно кивнула Франческа, испугавшись, что перегнула палку. – Просто интересно, каким бы вы были без этой одержимости изумрудом. Никодимус не ответил. – Ничего, не обращайте внимания. Просто задумалась – о том, чего нам не хватает для полного счастья. Франческе действительно вспомнилось встреченное с досадой назначение в захолустную авильскую лечебницу. И странные уколы зависти в обществе могущественных волшебниц вроде Вивиан. – А я думаю лишь о том, как поддержать борьбу с Тайфоном и жизнь магистра Шеннона. – Может, я как целитель сумею что-нибудь сделать для вашего наставника? – Может быть. Но заклятье опутало все его внутренности. Если резать, от магистра ничего не останется. – Вы не знаете, как филигранно я режу. Никодимус не ответил. Франческу охватило раздражение. Слишком он закрытый, этот Никодимус, и слишком озабочен своей ущербностью. Она с трудом подавила порыв ускорить шаг и уйти подальше, чтобы не продолжать разговор. Но она ведь здесь не ради светского трепа, нужно уломать этого сухаря отвести Сайруса в сад ветров. – Расскажите мне лучше о ликантропах, – попросила она. – Как вас угораздило с ними связаться? Или у них исстари союз с кобольдами? – Наоборот, – хмыкнул Никодимус. – Когда-то враждовали не на жизнь, а на смерть. Ведь у обоих предки когда-то бежали с древнего континента. – Когда человечество спасалось от демонов во время Исхода? – Еще раньше. Никодимус поведал, как еще в Звездной академии проник мыслями в фолиант под названием Бестиарий и там наткнулся на воплощение древней богини Химеры. Давным-давно она бежала вместе со своими адептами с древнего континента, осела на этих землях и преобразила адептов с помощью праязыка. Одни стали кобольдами, другие гоблинами и прочими человекоподобными. А саванну и леса Химера заселяла, комбинируя праязык своих верующих с волчьим, создавая ликантропов. – Какое-то время Химера держала своих чад в узде. Но потом горные кобольды решили прибрать к рукам и долины. Война между кобольдами и ликантропами бушевала столетиями, а затем демоны вызвали массовый людской исход из-за океана. Разобщенные химерические народы не смогли противостоять образованию новых держав, а те, объединившись впоследствии под властью Новосолнечной империи, начали истреблять химерийцев. Однако кое-кто из чад Химеры решил действовать хитростью: когда империя подобралась к саванне, каники с помощью Бестиария изменили свой праязык так, чтобы большую часть жизни проводить в человеческом обличье. У них были собственные поселения и даже небольшой город под сенью Небесного древа. – Того самого, о котором вы говорили раньше? Долина, где вы с Шенноном скрывались после бегства из Звездной академии? – Почти. У них была немыслимо высоченная секвойя. Как бы то ни было, их уловка сработала: империя приняла их, продолжая, между тем, изводить на корню другие ликантропские народы. Франческа присвистнула задумчиво. – А потом, когда империя пала, Остроземье уничтожило Небесное древо и Бестиарий? – Именно. Вот тогда-то каники и прониклись цинизмом, считая себя с тех пор павшим народом, лишенным власти над праязыком. – Но ведь над праязыком не властен никто из нас, – недоуменно нахмурилась Франческа. – Им никто не владеет. |