Онлайн книга «Ложь»
Был тот ночной час, когда полным ходом идут представления в театрах, кинематографах и варьете, и когда бары полны до отказа. Мороз загнал гуляк в кабаки и театры. Лиза бежала, и чувствовала, что негры ее настигают. – Help!… Help! – кричала она в отчаянии. Дверь в одном из баров была открыта настежь. Пар клубился в ее отверстии. Оттуда было слышно, как играло пианино и сладкий тенор пел: Tis must be love for I don’t feel so well, Tese sobs – these sorrows – these sighs! Так хорошо знала Лиза эту песенку, и так не отвечала она тому, что происходило теперь с нею. Она приостановилась и заглянула в бар. Гуляки сидели, кто на высоких стульях подле стойки, кто за столиками, Много было негров, и до тошноты сладкий тенор мягко выговаривал слова куплета: Tis must be love. Here comes that dizzy spell… My head is in the skies…
[80] Это пение показалось Лизе ужасным. Тут не могло быть спасения. Лизу увидели. Кто-то высунулся из двери, посмотрел на растерянную девушку, на негров, настигавших ее, и захлопнул двери. Обыкновенная здесь ночная сцена. Стоит ли обращать внимание на пьяную, вероятно, сдуревшую от хмеля, женщину, со сбитой с головы шляпкой и распущенными волосами. Лиза снова бросилась бежать. Но ее остановка была роковой для нее. Негр схватил Лизу за край ее кофточки, но она успела быстро расстегнуть пуговицы: кофта осталась в руках у негра, а Лиза, в полуразорванном платье, бежала дальше. Последние силы ее покидали. И снова была открытая дверь. Оттуда неслись громкие, смелые, уверенные голоса. Лиза, все позабыв, не отдавая себе отчета, почему она так делает, закричала по-русски: – Спасите!.. Спа-а-асите!.. – и грохнулась на панель в изнеможении. Сквозь охватившее ее полусознание, она услышала топот ног, крики, ругань: по-русски и по-английски. На улице шла свалка. Здоровые, рослые люди в высоких сапогах, и, точно, будто русские, навалились на негров. Лиза приподнялась с панели и села. Все показалось ей чудом. Все было невероятно. Пронзительно визжа, пробежал мимо Лизы Самуил. Негры, теснимые людьми в высоких сапогах, отходили. Свалка прекратилась, и на улице стало тихо. Открывшиеся было двери соседних баров закрылись. Обычная в здешнем квартале история окончилась победой одной стороны и поражением другой: так всегда бывает. Хорошо, что все обошлось без полиции. Лиза встала. Она дрожала от страха, волнения и холода. В изорванном платье, с залитым кровью лицом, стояла она, прижавшись к холодной и сырой стене дома. К ней подходили те люди, кто спас ее. Тыльной стороной ладони, Лиза протерла глаза. – Один из них подошел к Лизе и накинул на ее плечи тяжелое и теплое драповое пальто: – Вы русская? – спросил он. – Да. – Что случилось, сударыня?.. Вопросом ответила Лиза на вопрос: – Кто вы такие?.. – Мы – казаки. – Казаки?.. В Америке!.. – Лизе показалось, что она ослышалась, – Какие казаки?.. – Донские. – Донские казаки в Нью-Йорке?.. Невероятно… – Невероятно, но, как говорится, факт… Другой, молодой, худощавый, очень красивый, с тонкими, породистыми чертами лица, сказал: – Мы казаки Жаровского хора. Может быть, когда-нибудь вы слышали нас… – Жаровского хора?.. Да, я слышала вас в позапрошлом году, осенью, в Берлине… – Ну, вот что, – вмешался в разговор седой, полный, крепкий человек с добрыми серыми глазами. – Разговаривать здесь не приходится. Позвольте, мы доставим вас домой. – Домой… – растерянно сказала Лиза. – Домой? – повторила она. – Да, конечно… Дом… Нет… Мне нельзя домой. Мне страшно вернуться туда… Там опасность… – Пойдемте, сударыня, возьмем такси, – сказал тот, кто дал Лизе свое пальто. – Дорогой вы нам объясните ваше положение, и мы что-нибудь придумаем… – Конечно, – сказал седой человек. – Ты, Иван Митрофанович, да вот Гавриил Семенович, проводите барышню. Толпою пошли к площади. Лиза постепенно оправлялась от испуга. Она поняла, что ее вряд ли принимают за приличную девушку, и она поспешила представиться: – Я дочь генерала Акантова. Я здесь работаю… Но домой мне ехать страшно. Я боюсь, что тот человек, который меня преследовал, позвонит по телефону моей хозяйке, и она снова заберет меня и отдаст ему. У хозяйки и паспорт мой, и деньги… Лиза остановилась. Человек десять провожало ее. Она повернулась к ним. Все русские люди, и первый раз поняла Лиза, что русские – так это же ее родные, и им можно все сказать!.. И она сказала прерывающимся от волнения голосом: – Мне, господа, бежать нужно. Вовсе бежать из Нью-Йорка нужно. Как я могу тут оставаться?.. Вы уйдете, и кто за меня тогда заступится?.. Тот, кто подал ей пальто, заговорил с Лизой тихо и серьезно: – Вы говорите, сударыня, что слушали нас в Берлине. Вы жили в Германии?.. – Да. – У вас там, может быть, есть родные, знакомые? Вы говорите по-немецки? – О, да. Я выросла и училась в Германии, в Берлине. – Вы говорите: бежать вам отсюда надо. Хозяйка вас притесняет?.. – Вы понимаете, я шила там… – Лиза не хотела сказать, что она – портниха. Ей казалось, что это не отвечает тому, что она дочь генерала… Я шила… И хозяйка – еврейка… Оказалось, что она… она… нас, мастериц, продавала… Она хотела и меня продать… – Еврейка… Дело обыкновенное. – Н-да-а… Ис-с-стория!.. – Бежать?.. Ну куда я побегу?.. И паспорт, и деньги у хозяйки. Она мне, вот, и всего-то денег дала, что на субвей… Казаки обступили Лизу кругом. Раздались голоса: – Помочь барышне надо… – Видно, что правду говорит. – По всему отлично видно, что не такая она… – И правда, что генеральская дочь… – Беженская история. И без паспорта. Как же быть-то? – Это уладить можно. Очень даже просто, что уладим… Сергею Алексеевичу сказать. Он капитана уломает… – Всем хором пойдем, попросим. Капитан всегда нам всякое уважение делает. Который год на их пароходе ходим… – Всех нас знает. – Поручимся за нее. – Бедная. И личико в крови. И смелая, видно… – Можно и этого, матроса, попросить… |