Книга Я тебя выдумала, страница 16 – Франческа Заппиа

– Представить не могу, как ты со всем справляешься. Идешь после клуба домой и корпишь над домашним заданием всю ночь?

Она пожала плечами:

– Не всегда. Еще я работаю в ночную смену в «Шоутайм». Ты не поверишь, как поздно некоторые люди заявляются в кинотеатры. – Она помолчала, а потом со вздохом добавила: – Меня родители заставляют.

– Почему?

Тео опять пожала плечами:

– Так уж сложилось. Они всегда были такими. Это родители хотят, чтобы я занималась по углубленной программе по стольким предметам.

– Вступить в клуб тебя заставили тоже они?

Тео улыбнулась:

– Нет. Никто из нас не вступал в клуб по собственному желанию. Кроме Джетты. Иван, Ян и я оказались в нем, когда два года тому назад подсыпали в школьной столовой слабительное в чили. – Она рассмеялась. – Так что поделом нам.

Я фыркнула от смеха. Тео оказалась хорошей.

– А остальные как здесь очутились?

– Арта засекли в туалете с какой-то травкой, но он наш лучший борец, и его не стали выгонять из команды, а пристроили сюда.

– Никогда бы не подумала, что Арт балуется травкой.

– А он этого не делает. Он просто пытался поговорить по душам с некоторыми своими товарищами по команде. А те подставили его.

– Кого-то все-таки выгнали из Ист-Шоал или всех отдали Майлзу на поруки?

– Я слышала, что выгоняли за что-то совсем уж непотребное – за драки или за оружие в школе.

– А Джетта?

Тео посмотрела на учебник физики и вздохнула:

– Думаю, Джетта здесь из-за босса.

– Что ты хочешь сказать?

– Она пришла сюда в прошлом году и по-английски говорила плохо. С ней разговаривал только босс.

– А Майлз? – быстро спросила я, прежде чем Тео примется за физику. – Он что здесь делает?

– Хмм. – Тео закатила глаза. – Ты про босса? Не знаю точно. Я, Иван и Ян вступили в клуб первыми, но Майлз уже был главным. Он был здесь всегда и все делал сам.

Она неожиданно замолчала. У большого окна киоска стоял Майлз. Бросив потрепанный черный блокнот на прилавок, он оперся о него.

– Как там игра? – поинтересовалась Тео.

– Вообрази тысячу умирающих от голода сирот на идущем ко дну корабле посреди кишащего акулами моря и получишь примерное представление о том, что происходит, – сухо ответил Майлз. – К тому же каждые пятнадцать секунд мне приходилось выслушивать восторги Клиффорда по поводу того, как хорош зад Райи. Они встречаются с седьмого класса, пора бы ему привыкнуть.

– Хммм.

– Скучно мне, – сказал Майлз.

– Что новенького? – спросила Тео.

– Давайте сыграем в пять вопросов, – сказал Майлз.

Тео захлопнула учебник.

– Можно я спрошу? И твою скуку как рукой снимет. А мы станем называть игру «Три вопроса», потому что пять уже не понадобятся.

– Что за игра? – спросила я.

– Она похожа на двадцать вопросов, но боссу достаточно не больше пяти. Я загадала. Начинай.

– Ты президент? – спросил Майлз.

– Да.

– Твои имя и фамилия начинаются с одной и той же буквы?

– Да.

– Ты Рональд Рейган.

– Вот видишь? – вскинула руки Тео. – Два! Два вопроса!

Я не слишком утруждала себя в клубе, поскольку Майлз считал, что я вполне справляюсь со своими обязанностями. Это позволяло мне выкраивать больше времени на написание многословных эссе для колледжа о том, как моя болезнь сформировала меня. По сравнению с ночными горами домашних заданий, Вавилонская башня казалась зубочисткой, довершали дело поздние смены у Финнегана. Сам по себе Финнеган был вовсе не плох, но стоило появиться там Майлзу, и я начинала испытывать одновременное желание спрятаться и налить жидкого мыла ему в еду.

Каждый раз, когда я приходила на работу, а Майлз уже был там, у меня возникало неясное чувство, будто он вытянул ногу, чтобы я споткнулась о нее и растянулась по полу. Разумеется, Майлз этого не делал – слишком уж мелко и не в его стиле. Ему больше шли пилки для ногтей, секаторы и огнеметы.

Я подала ему бургер, отступила за стойку и спросила у магического шара: Попытается ли Майлз Рихтер убить меня?

Очень может быть, последовал ответ.

В конце сентября у нас каждую неделю были лабораторные работы. Майлз чертил в тетради таблицы, а я то и дело смотрела на него. Он низко склонялся над партой, очки соскальзывали на кончик носа, левая рука огибала тетрадь. Рукава рубашки были завернуты, и я впервые заметила, что его руки от кистей до локтей тоже усыпаны веснушками. Интересно, они теплые? Создавалось впечатление, что да. У Голубоглазого были теплые руки. Между моей ладонью и его рукой было четыре дюйма – если преодолеть их, то я узнаю наверняка.

Не делай этого, идиотка. Не смей.

Я подавила свой порыв и вместо этого спросила:

– Ты действительно можешь говорить на каком-то другом языке?

Я не замечала у него больше того странного акцента, который внезапно появился в его речи в первый день, но знала, что он и Джетта разговаривают по-немецки.

– Откуда ты это взяла? – Майлз даже не поднял головы. – Возможно. Все зависит от того, кто тебе поведал об этом.

– Сама так решила, – сказала я. – Это было не трудно. Ты говоришь по-немецки?

Майлз хлопнул ручкой по тетради для лабораторных работ.

– И откуда только ты здесь взялась?

– Они записали меня в этот класс. Не надо смотреть так, будто это моя вина.

– Почему ты здесь? В этой школе? В клубе? – Он говорил так тихо, что никто кроме меня не мог его слышать. – Что ты такого натворила?

– Нет, что это ты натворил? – парировала я. – Очень странно, что ты заправляешь целым клубом в одиночку, без супервизора.

– Ничего я такого не сделал, – сказал он.

– Я серьезно.

– Серьезно, ничего. А почему ты не отвечаешь на мои вопросы, раз уж тебе так хочется разжиться информацией обо мне?

Я посмотрела на карбонат кальция.

– Я разрисовала пол спортивного зала краской из баллончика.

– Что ты разрисовала?

– Пол спортивного зала, сказала же.

– Что ты нарисовала? – В его голосе послышался очень легкий акцент.

– Слова.

И широко улыбнулась, потому что у него на лице появилось отвращение. Это было здорово. Я повернулась к газовой горелке и услышала, как он клокочет от возмущения.

Во время игры в киоске случалось временное затишье, и мы с Тео развлекались тем, что делали пирамиды из пластиковых чашек и болтали об уроках английского.