Книга Я тебя выдумала, страница 65 – Франческа Заппиа

– Селия. Что он тебе сказал?

– Не твое дело, засранец. – В ответе проглянула прежняя Селия. Она разозлилась, пошла и села в самом конце трибун, а затем опустила голову между рук и принялась всхлипывать.

Это было хуже, чем обычно. Гораздо хуже.

Я выровняла дыхание. Если МакКой окажется рядом с Майлзом, я буду настороже, как змея. Как тот питон.

Будь змеей, – произнес тоненький голос. – Будь змеей. Выдави из МакКоя жизнь.

Майлз посмотрел на двери зала, ведущие в ротонду.

– Скоро придет МакКой, – сказал он. Я не могла понять, обеспокоен он или испуган.

– Думаешь, он все еще у себя в кабинете? – спросила я. Майлз кивнул.

Селии дали передышку. МакКой, очевидно, точил топор палача.

Если я сейчас туда пойду, то, наверное, смогу остановить его, прежде чем он покинет кабинет. Это может сработать.

– Сейчас вернусь, – сказала я Майлзу. – Мне надо в туалет. Держись подальше от МакКоя, если он объявится здесь, о'кей?

– О'кей.

Исчезнув из поля зрения Майлза, я побежала трусцой. Ротонда была словно в красных пятнах – награды, фотографии, целые куски стен выкрашены в этот цвет. Длинная волнистая красная линия вела от зала к главному кабинету в дальнем конце коридора. Я пошла по ней.

Будь змеей.

Я прошла мимо стола дежурного, игнорируя протесты секретаря, и вторглась в кабинет МакКоя.

Он сидел за столом и выглядел неожиданно собранным. Костюм. Галстук. Сложенные на столе руки. Воспаленные глаза. Кабинет ничем не отличался от других кабинетов: сертификаты в рамках на стенах, книги на полках, гудящий компьютер на столе.

– Все в порядке, Мэри, – сказал он секретарше. Она фыркнула и вернулась на свое место.

– Что вы хотите сделать? – спросила я, сжав пальцы в кулаки.

МакКой снял ниточку с рукава:

– А что вы имеете в виду?

– Я знаю, вы вызывали Селию к себе в кабинет четыре последних года. Знаю, что с ее матерью вы разработали какой-то план. Знаю, что вы ненавидите Майлза. И хотите избавиться от него, потому что… потому что мама Селии считает, что он… препятствие.

– Боюсь, я не понимаю, о чем вы тут толкуете, мисс Риджмонт.

– Вы совершенно точно знаете, о чем. – Я выглянула в дверь, дабы убедиться, что секретарша не подслушивает. – Я не сумасшедшая, понятно? И знаю о Скарлет. Знаю о ваших навязчивых мыслях. И не допущу этого. Не позволю вам тронуть Майлза.

МакКой переставил табличку с именем у себя на столе.

– Вы ошибаетесь. Я не планирую предпринимать что-либо по отношению к мистеру Рихтеру.

– Если не вы, то кто? Селия?

– Не могу понять, какое Селия Хендрикс имеет к этому отношение.

– Послушайте, психо…

– Как я понимаю, у вас был трудный год. Вы уверены, что пьете лекарства регулярно? – перебил меня МакКой.

– Да. Вы не моя мама и потому не задавайте мне подобных вопросов. А теперь скажите, что вы хотите сделать с Майлзом.

– Повторяю, мисс Риджмонт, я не позволю волосу упасть с арийской головы мистера Рихтера. – Он помолчал, и от меня потребовалась вся моя сила воли, чтобы не отвести взгляда от его жестоких, пронзительных глаз. – Вам надо поспешить обратно. Будет досадно, если вы не справитесь со своими общественными обязанностями как раз под конец учебного года.

Я засомневалась. Если МакКой отменит мою общественную нагрузку, меня точно куда-нибудь упрячут – в Вудлендс или куда похуже – и прощай мои хорошие оценки. У него были рычаги воздействия, у меня – обрывки истории и психиатр на кнопке быстрого дозвона.

Он с милостивой улыбкой сплел пальцы:

– Думаю, мы наконец-то поняли друг друга.

«Нет уж, засранец». – Но я не могла произнести этого вслух. Я вообще ничего не могла сказать, поскольку хотела выбраться отсюда не расчлененной. Я стояла по другую сторону его стола, и меня трясло от ярости.

Потом я молча поплелась в спортивный зал.

Остановить МакКоя в одиночку я не могу, а если расскажу обо всем кому-то еще, разве мне поверят? Это может показаться убедительным, если будет исходить, например, от Такера, но не от меня. Выхода не было. Стоит мне открыть рот и начать вещать о столь серьезных вещах, мать приговорит меня к дурдому прежде, чем я успею сказать, что я просто пошутила.

Я вошла в зал с другой стороны от трибун, рядом с табло. На трибунах уже сидели атлеты и их родители. Членов клуба расставили по всему залу рядом с дверьми. Майлз стоял под табло спиной ко мне. Селия топталась рядом с ним, словно была на поводке.

МакКой уже пришел и возвышался над микрофоном посреди зала. И уже говорил.

Но если он здесь, то с кем я разговаривала в кабинете?

– Добрый день, леди и джентльмены. Рад приветствовать вас на нашей Ежегодной церемонии вручения спортивных наград. Начнем с нашей бейсбольной команды, которая провела великолепный сезон…

Моя кроссовка взвизгнула, скользнув по плиточному полу. Селия повернулась и увидела меня; теперь она плакала еще сильнее, чем прежде.

Ее мать стояла в тени трибун на другой стороне зала в деловом костюме, с длинными светлыми волосами. Но ее лицо… Я уже видела его прежде. В газете. На стенде при входе в зал. Оно было как две капли воды похоже на лицо Селии – когда они стояли рука об руку, сходство было несомненным.

Но Скарлет – она была мертва. Она была мертва долгие годы.

– Помни, Селия, – сказала она, и ее голос наполнил зал, – я делаю это для тебя.

Селия никак не прореагировала.

– Ричард и я все устроили. Скоро этот кошмар кончится.

Селия не прореагировала, потому что просто не могла, ведь Скарлет была мертва.

– Ты можешь отправиться в лучший мир.

Табло зловеще заскрипело. Скарлет улыбнулась. Когда табло заскрипело во второй раз, МакКой стал говорить в микрофон громче. Никто ничего не заметил. Не может быть, что только я обращаю внимание на все это. Это все реально происходило. Все, кроме Скарлет. Почему-то она вовсе не Селии улыбалась; она улыбалась мне. И тут она подняла один острый вишнево-красный ноготь и указала им на табло.

Я посмотрела вверх. Красная краска каплями стекала по стене. Каждая буква была высотой в десять футов; два слова «сжимали» табло как окровавленные зубы.

Табло скрипело так громко, что МакКой не мог перекричать его. Селия отпрыгнула прочь и вскарабкалась на трибуны. Майлз повернулся, чтобы нашипеть на нее.

Опоры табло обломились.

Мои ноги зацепились одна за другую; визгливый смех Скарлет трезвонил по залу.