Онлайн книга «P.S. Я все еще люблю тебя»
|
Папа кладет ладонь мне на лоб. – Ты не заболела? Ты и за ужином вчера почти ничего не съела. Я мотаю головой. – Просто живот болит. У меня скоро месячные. Мне достаточно произнести волшебное слово «месячные», чтобы папа больше ни о чем не спрашивал. – А… – говорит он, мудро кивая. – Поешь хоть немного и выпей две таблетки ибупрофена, чтобы они были у тебя в организме. – Хорошо, – отвечаю я. Мне неудобно врать, но эта крошечная ложь для его же блага. Он не должен узнать об этом видео, никогда. В кои-то веки Питер подъезжает к нашему дому вовремя. Он всерьез решил придерживаться контракта. Марго провожает меня до двери и говорит: – Просто держи голову выше, ладно? Ты не сделала ничего плохого. Как только я сажусь в машину, Питер наклоняется и целует меня в губы, что до сих пор почему-то кажется неожиданным. Он застает меня врасплох, поэтому я случайно кашляю ему в рот. – Прости, – говорю я. – Ничего, – отвечает он, как всегда мягко. Питер кладет руку на спинку моего сиденья и разворачивает машину. Потом он бросает мне свой телефон. – Проверь Анонимку. Я открываю Инстаграм и нахожу страницу Анонимки. Я вижу фотографию, которая была под нашим видео: парень лежит в отключке, а у него на лице перманентным маркером нарисованы пенисы. Теперь это первый пост. Я ахаю. Видео с джакузи больше нет! – Питер, как ты это сделал? Питер самодовольно улыбается. – Я написал вчера Анонимке и велел убрать это дерьмо, пока мы не подали в суд. Я сказал, что мой дядя юрист, а мы с тобой оба несовершеннолетние. Он сжимает мое колено. – Твой дядя правда юрист? – спрашиваю я. – Нет. У него пиццерия в Нью-Джерси. Мы оба смеемся, и это такое счастье. – Слушай, ни о чем сегодня не волнуйся. Если кто-нибудь что-нибудь скажет, я каждому морду набью. – Мне просто интересно, кто это сделал. Я могла бы поклясться, что в тот вечер мы были одни. Питер качает головой. – Мы не сделали ничего плохого! И вообще, кому какое дело, что мы целовались в джакузи? Кого касается, был ли у нас секс? – Я хмурюсь, и парень быстро добавляет: – Знаю, знаю. Ты не хочешь, чтобы люди думали, что мы делали что-то, чего мы не делали. Ничего не было, именно так я и сказал Анонимке. – Для парней все совсем не так, как для девушек, Питер. – Знаю. Не сердись. Я выясню, кто это сделал. Он смотрит вперед с таким серьезным видом, что сам на себя не похож. От всех этих добрых намерений у него прямо-таки благородный профиль. О, Питер! Зачем ты такой красивый? Не будь ты красивым, я бы никогда не оказалась с тобой в джакузи. Ты во всем виноват! Хоть это и не так. Ведь я сама разулась, сняла носки и залезла в воду. Я тоже этого хотела. Но мне приятно, что он относится ко всему так же серьезно, как и я, пишет гневные письма от нашего имени. Я знаю, что Женевьева не стала бы волноваться из-за такой ерунды. У нее никогда не было проблем с демонстрацией чувств на людях, она была бы только рада оказаться в центре внимания. А мне это важно, и я очень переживаю. Питер поворачивает голову и смотрит на меня, изучая мои глаза, мое лицо. – Ты ведь об этом не жалеешь, Лара Джин? Я мотаю головой. – Нет, не жалею. Он улыбается мне так нежно, что я не сдерживаюсь и улыбаюсь в ответ. – Спасибо, что заставил их убрать видео ради меня. – Ради нас, – поправляет Питер. – Я сделал это ради нас. Наши пальцы переплетаются. – Только ты и я, малыш. Я сжимаю его руку. Если мы оба будем держаться достаточно крепко, то все будет хорошо. * * * Когда мы вдвоем идем по коридору, девчонки шепчутся, а парни посмеиваются. Кто-то из команды по лакроссу подбегает и пытается «дать пять» Питеру, но тот недовольно отмахивается. Когда я остаюсь у шкафчиков одна и достаю учебники, ко мне подходит Лукас. – Я не стану ходить вокруг да около, – говорит он. – Лучше просто спрошу. Та девушка на видео – действительно ты? Чтобы успокоиться, я делаю глубокий вдох. – Это я. Лукас тихо присвистывает. – Черт! – Да. – Так что… вы с ним… это… – Нет, вовсе нет! Никаких «это». – Почему нет? Меня смущает его вопрос, хоть я и знаю, что стесняться здесь нечего. Просто я никогда не была в таком положении, чтобы обсуждать мою интимную жизнь, потому что кому могло бы прийти в голову что-то у меня спросить? – Нет, потому что нет. Никаких особых причин, не считая того, что я еще не готова и не знаю, готов ли он. Мы это даже не обсуждали. – Да, но он вроде как не девственник. Такое даже представить сложно! – Лукас округляет свои небесно-голубые ангельские глаза, чтобы подчеркнуть сказанное. – Я знаю, что ты невинна, Лара Джин, но Кавински – точно нет. Я говорю тебе это как парень. – Не понимаю, какое это имеет ко мне отношение, – бормочу я, хоть и сама постоянно думала и беспокоилась на этот счет. У нас с Питером как-то был разговор на эту тему, о том, что парень и девушка, которые долго встречаются, по определению должны заниматься сексом, но я не помню, говорил ли он, что сам думает по этому поводу. Надо было слушать внимательнее. – В общем, только потому что они с Женевьевой делали это как… как дикие кролики или кто там еще… – Лукас смеется над этим, и я его щиплю. – Только потому, что они это делали, не значит, что мы автоматически тоже, или что мы автоматически этого хотим. Так ведь? – Он определенно хочет. Я сглатываю. – Что ж, тогда все очень плохо и печально. Но, если честно, я так не думаю. В этот момент я решаю, что наши с Питером отношения будут похожи на запекающуюся грудинку. Медленные и постепенные. Со временем мы нагреемся и будем готовы друг к другу. С уверенностью я продолжаю: – У нас с Питером все совершенно не так, как было у него с Женевьевой. Мы не те, кем были они. Короче, я хочу сказать, что нет смысла сравнивать отношения, ясно? И не важно, что я постоянно делаю это у себя в голове. На уроке французского я слышу, как Эмили Нассбаум шепчет Женевьеве: – Интересно, если она окажется беременной, Кавински заплатит за аборт? – Ни за что, – шепчет в ответ Женевьева. – Он слишком прижимистый. Может, половину. |