Онлайн книга «Пляж острых ощущений»
|
— Минуту, — подсказал я. — Две, — Элка оттеснила меня с прохода, подошла к плите и тоже заглянула в кастрюлю. — Генриетта Владимировна, вы варите всмятку перепелиные яйца?! Как же их есть? Спичкой? — Перепелиные яйца всмятку — очень полезные, деточка. Они убивают раковые клетки. — Господи, Генриетта Владимировна, неужели в вашем роскошном организме есть раковые клетки? — Типун вам на язык! — взвизгнула маман. — Это для профилактики. А вы — домработница Сазона? Стекла Элкиных очков блеснули так, что я понял — если я не вмешаюсь, семейная жизнь начнется с большого скандала. А может, она этим скандалом даже и закончится. — Это моя жена, Генри… Вла… ма… па… Жена! Элла Тягнибеда! — Что за фамилия?! Да и имечко никуда не годится. Надеюсь, мои внуки не будут Тянитолкаями! — Внуков у вас не будет, — сухо отрезала Элка. — О том, что я бесплодна, судачит весь город. — Никогда не хотела быть бабушкой. — А придется. В утренней газете написано, что у Глеба скоро родится ребенок от совершенно посторонней девушки. — Что вы говорите? Ну, совершенно посторонняя девушка ни в коем случае не сделает меня бабушкой! — Хватит! — гаркнул я во всю силу своих неслабых легких. Но они не обратили на меня никакого внимания. — Деточка, а какой у вас рост? Метр девяносто пять? Шесть? Семь? Восемь? Подайте, пожалуйста соль во-он с той полочки. Вы достанете. — В вашем возрасте, Генриетта Владимировна, неразумно употреблять в пищу соль. Кстати, яйца переварились. Они не всмятку, они вкрутую. Боюсь, вашим раковым клеткам ничего не грозит. — Даже если яйца вкрутую, они не перестали быть перепелиными и не утратили своих целебных свойств. А вам, деточка, нужно побольше кушать жирного, сладкого и мучного. Эта болезненная худоба… — Не более болезненная, чем ваша, Генриетта Владимировна. Мои джинсы на вас отлично сидят, только длинноваты немножко. — Что вы говорите? Эти джинсы ваши?! Я забыла дома халат и решила, что никого не обижу, если надену старые рваные штанишки, которые валялись в ванной. — Эти рваные штанишки стоят тысячу долларов, — прошипела Беда. — Вас подло надули. Им красная цена двести рублей. Почистите, пожалуйста, яйца, у меня дорогой маникюр. Ой, простите, я совсем позабыла, что вы вовсе не домработница Сазона Сазоновича! — Немедленно прекратите, — жалобно попросил я. — Деточка, а сколько вам лет? Не бойтесь, скажите, я знаю, у мужчин сейчас очень модно брать в жены женщин гораздо старше себя. — Поделите свой возраст пополам, потом еще пополам, отнимите пять лет и вы узнаете сколько мне лет, Генриетта Владимировна! — Ой, боюсь тогда, что вы еще не родились! — Маман весело рассмеялась. — А жаль, потому что я хотела попросить вас позвонить моему мужу и сказать ему, что вы моя близкая подруга, и что я задержусь у вас на месяцок. Мы, видите ли, повздорили с ним перед моим отъездом. — С вами трудно не повздорить, Генриетта Владимировна. — Ой, не скажите, вы меня мало знаете. Я — душка! — А я-то какая душка! Кстати, вы знаете, что в перепелиных яйцах холестерина гораздо больше, чем в куриных, гусиных, утиных и страусиных? — Вздор. Это диетический продукт. — Это чистая правда, как и то, что вы напялили на себя рубашку Глеба, в которой он обычно занимается уборкой квартиры. — А я-то думаю, почему она такая большая и пахнет так дурно! — Это яйца ваши так пахнут. — Рубашка. — Яйца. — Рубашка. — Яйца. — Рубашка. — Яйца! Они гарцевали друг перед другом, как сохатые в брачный период, примеряющиеся, как бы побольнее ударить рогами соперника. — Умоляю вас, перестаньте! — У меня больше не было сил. Было всего лишь утро, но у меня уже не осталось никаких сил от этой семейной жизни! — Хотите, я сам почищу вам яйца Генри… Вла… ма… па… — Я хочу, чтобы Трясунесчастье достала мне соль с верхней полки. Элка открыла рот, но не успела ответить. Ее перебил звонок в дверь. Я поплелся открывать, проклиная тот день, когда согласился провести это лето у моря. * * * — А поворотись-ка, сынку! — гаркнул хорошо знакомый голос, едва я открыл дверь. На пороге стоял дочерна загорелый Сазон в широких шортах, майке и темных очках. Он улыбался во всю свою белозубую пасть. В отличие от слуха, зубы у него были отменные. — Здорово, сынку! Женился? Не передумал?! Я за сухие сильные плечи притянул Сазона к себе и поцеловал в лысоватый затылок. И только тут заметил, что он не один. Ну, Мальцев, его давний друг и «оруженосец» меня нисколько не удивил — он везде таскался за дедом, считался его компаньоном по бизнесу и верным соратником во всех начинаниях. Но кроме Мальцева на площадке стояла баба. Нет, вру, не баба, а женщина, определенно, роскошная женщина, — в ней было килограммов сто пятьдесят веса, пятьдесят из которых приходилось на грудь. У нее была корона густых темных волос, черные очи, алые губы и, судя по всему, кроткий нрав, потому что она застенчиво улыбалась и смотрела слегка исподлобья. Я отступил в темноту коридора, дед ввалился за мной, следом зашли Мальцев и знойная спутница. — Эх, жалко, на свадьбе не погулял! — заорал Сазон. Он всегда громко орал, потому что почти ничего не слышал, а слуховой аппарат одевал только для деловых переговоров с партнерами по бизнесу. — Ну ничего, наверстаем! Ты, сынку, меня потерял? — Я в курсе, что у тебя были сложности с сексом! — крикнул ему я, включил в коридоре свет и украдкой взглянул на женщину, в присутствии которой наш полногабаритный коридор показался тесным. При ярком свете она оказалась совсем молодой, нет — совсем юной. Наверное, ей было лет двадцать, или девятнадцать, но скорее всего — восемнадцать. Во всяком случае, я очень надеюсь, что ей уже есть восемнадцать лет. — У нас были сложности с рейсом, — разуваясь, устало поправил меня Мальцев. — С сексом, — уперся я. — С рейсом, — настаивал Мальцев. — С сексом. — С рейсом. Дед замотал головой, переводя взгляд то на Мальцева, то на меня — он не слышал ни слова. — С сексом! — Наш разговор набирал ту же динамику, что и утренний диалог Элки с маман. — Может, у тебя, Елизар и были трудности с рейсом, а у Сазона они были с сексом. — С рейсом, — терпеливо повторил Мальцев. — Самолет задержали в Мадриде почти на сутки по техническим причинам. Сазон же посылал вам эсэмэски! — Да, он писал «секс задерживается». |