Книга Его апатия, страница 34 – Чингиз Абдуллаев

— Вас слушают. Кто говорит?

— Извините, что беспокою вас в воскресенье, — сказал Дронго, — но мне срочно нужен господин Толкачев.

Зураб, это ты? Кончай шутить, в одиннадцать утра я к этому не расположен.

— Нет, это не Зураб, — ответил Дронго. — Я приехал из Ростова по поручению Омаpa. Мне нужно с вами встретиться и поговорить.

— По поручению Омара? — Толкачев сразу проснулся. — Да-да, конечно. Как он там?

— Плохо. Так я могу с вами увидеться?

— Разумеется. Вы с ним сидели вместе? Или вы… кто?

"Почему он так испугался?" — подумал Дронго и повторил:

— Мне необходимо с вами увидеться.

— Хорошо. Куда мне приехать?

— На Пушкинскую площадь. В кафе, слева от комплекса "Известий". В час дня, — Дронго подумал, что на разговор с Потребеевым ему одного часа хватит.

— Обязательно приеду. Скажите, его уже… уже осудили?

— Нет. Поэтому я и приехал.

— Понимаю. Но я ничего не знал о том, что он собирается делать. Вы меня слышите: я ничего не знал.

"Чего он не знал?" — не понял Дронго. — Я буду вас ждать, — сказал он и положил трубку.

"Толкачев так испугался, словно причастен к преступлению. Может быть, поэтому его друг Потребеев просил Лену Бондаренко не приезжать в Ростов? Да, не зря я приехал в Москву, именно тут предстоит разобраться, что произошло в Ростове". Дронго еще раз взглянул на часы — пора было отправляться на встречу с Потребеевым.

Кажется, Фатима говорила, что они дружили еще с институтских времен. Интересно встретить бывших друзей Нагиева. Что ни расскажут о нем? Сестра может быть пристрастной, она любит Омара. Жена же может оказаться не совсем объективной. К тому же однокашники иногда лучше знают человека, чем его близкие. Сказываются долгие годы, проведенные вместе, общие интересы, общие знакомые.

В полдень он уже сидел в кафе, ожидая Потребеева. Он никогда перед первой встречей не спрашивал своих будущих собеседников, как они выглядят. Словно обладал некой внутренней способностью чувствовать человека и безошибочно узнать того, кто ему нужен. Странно, что ни Потребеев, ни Толкачев тоже не спросили, как он выглядит.

Он увидел мужчину, который, войдя в кафе, оглядывался, явно выискивая кого-то. Дронго присмотрелся: лет сорока — сока пяти, высокого роста, красивые густыe каштановые волосы. Дронго сидел спокойно, словно зная, что этот человек не имеет к нему никакого отношения. И действительно — в глубине зала неожиданно поднялась рука, и какая-то девушка призывно помахала вошедшему.

"Нет, интуиция тут ни при чем, — подумал Дронго. — Это не мое подсознание, это мое знание. Я ведь точно знаю, что Потребееву должно быть тридцать семь лет или около того, раз он учился с Омаром в одной группе. Именно знания и жизненный опыт помогают мне определить того, кто мне нужен".

В помещение вошел еще один человек. Ему было лет сорок. Рыжие редкие волосы, большая лысина, одутловатое лицо, крупный нос, слегка выпученные глаза. Одет в светлые брюки и легкую куртку Он осматривался — явно в поисках нужного ему человека. Дронго поднялся ему навстречу.

— Вы Анатолий Потребеев? — уточнил Дронго, нисколько, впрочем, не сомневаясь в ответе.

— Да, — кивнул тот. — А вы — тот самый господин Дранко? Я правильно называю вас?

— Меня обычно называют Дронго, пройдемте за мой столик. И извините меня, что вытащил вас из дома в воскресение.

— Ничего, — вздохнул Потребеев, — ради Омара я готов потерпеть.

Они сели за столик. Потребеев попросил принести ему кофе, Дронго заказал чай.

Вы действительно помощник ростового адвоката? — В голосе Потребеева слышалось некоторое сомнение.

— У меня есть бумага из юридической консультации на этот счет, — сообщил Дронго и достал документ. Потребеев взял бумагу, внимательно прочел и вернул ее Дронго.

Здесь сказано, что вы являетесь помощником Голикова только во время судебного процесса над Омаром Нагиевым. Значит, обычно вы работаете не адвокатом?

— Да, обычно я работаю экспертом по вопросам преступности, — объяснил Дронго.

— Тогда понятно. Думаете, что Омар виновен?

Не думаю. Полагаю, что и вы так не думаете, если приезжали к его бывшей супруге и просили ее не посещать Ростов, Я могу узнать почему?

— Уже успели доложить, — Потребеев поморщился. — Меня Омар просил, чтобы я уговорил ее не появляться в Ростове.

— Как он объяснил вам свою просьбу?

— Думаю, вы сами все понимаете. Ему не хотелось, чтобы жена и сын узнали об этом страшном процессе. Омар приехал ко мне в Москву несколько месяцев назад и сообщил, что убил несколько человек. Он был не в себе, на все мои вопросы отвечал, что должен пойти с добровольным признанием. Я его успокаивал, как мог, но безуспешно. Он умолял поехать в Киев и попросить жену не приезжать в Ростов. Я ему пообещал.

— Почему именно в Ростов. Он был уверен, что его будут судить именно там?

— Да, он называл Ростов. О сути дела он не рассказывал и на мои расспросы не отвечал.

— Почему?

— Сказал, что не хочет меня подставлять. Если я узнаю о преступлении, то по закону обязан о нем сообщить. А ему не хотелось делать из меня виновного. Или стукача. Не знаю, что лучше.

— Вы с ним близко дружили?

— Да. Мы жили с ним в одной комнате общежития, целых пять лет. Были как братья. Знаете, как обычно дружат ребята в общежитии? У нас все было общее — рубашка, костюмы, галстуки. И стипендии тоже. Это были, наверное, лучшие наши годы, — Потребеев вздохнул.

— Омар хорошо учился?

— Лучше всех на курсе. Ему даже предлагали остаться в аспирантуре, но он решил поехать в Воронеж, чтобы попробовать свои идеи на реальном производстве. Он мог стать выдающимся конструктором. Как Туполев или Ильюшин. А вместо этого стал… — Потребеев махнул рукой, официантка принесла им чашку кофе и чашку чая.

— Он ведь собирался защищать диссертацию? — уточнил Дронго.

— Омар поступил в заочную аспирантуру, но потом ее оставил. Вы же помните, у нас творилось в начале девяностых. Тогдa было не до защиты. Из конструкторского бюро он ушел в цех, а потом вообще остался без работы. Куда только он ни тыкался — ничего не получалось. Тогда он решил заняться коммерцией. Один раз его обманули, а во второй раз помешал дефолт. Он тогда чуть на стену не лез. У меня тоже были большие проблемы, и я ему ничем не мог помочь. Потом я узнал, что они даже продали свою квартиру. И развелись.