Онлайн книга «Всегда говори «всегда» – 2»
– Если бы мы не встретились с тобой полтора года назад, то я увидел бы тебя послезавтра… Митяй мог бы запросто пойти в туалет и повеситься. А что, ходить он научился, из простыни можно сделать веревку, а под потолком в туалете есть прочный крюк, он сегодня его заметил. Митяй запросто мог бы повеситься, но не стал. Жить не хотелось, но и умирать тоже – к чему такие усилия? Ему стало все равно. Ну, дышит он, ходит помаленьку, и пусть… Сам когда-нибудь помрет, не пугая медсестер своим суицидом и не портя врачам статистику по смертности. Да, кстати, и Ольгу не обвинят в его смерти, а то быстро проведут параллель и ярлыков навешают. С утра он смотрел в окно и считал листья на молодой березе, которая ветками скребла стекло при малейшем ветре. На пятьсот первом листочке он сбился и начал сначала. На шестьсот втором пошел сильный дождь, и он опять сбился… Стал считать под дождем, но это оказалось трудно, и дальше десяти дело не шло. Хлопнула дверь, зазвенели мензурки – Люда пришла? Все равно. Дождь полил с такой силой, что стало невозможно считать. – Дмитрий Иванович! – Люда прикоснулась к его руке. – Вы что же лекарство не приняли? У вас же давление повысится. Митяй, шевеля губами, начал подсчитывать струи дождя. Десять, двадцать, тысяча, три сотни тысяч… не ошибешься. Миллион струй, которые появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. Как его любовь к Ольге. – Это же безобразие, Дмитрий Иванович! – Люда уже трясла его за руку. Как ей объяснить, что ему все равно… – Давайте-ка! – Сзади звякнул графин, послышался звук льющейся воды. – Вы сейчас вот эти лекарства примете, а уж эти, которые дневные, чуть позже, перед ужином, а то нельзя прерывать. Он выпил, отчего не выпить, если ему все равно… – Вот эту красненькую еще… – Люда сама засунула таблетку ему в рот и запить дала, как маленькому, придерживая руку под подбородком, чтобы не капало. Ему так мама руку придерживала, когда в детстве он болел, а она его поила в кровати. Митяй поймал эту руку и посмотрел – не мамина ли? Нет, мама умерла давно, и у нее рука крупная была, натруженная, а эта – маленькая, с тонкими пальцами. – Я ей не нужен, – прошептал Митяй. – Я никому не нужен. Громыхнул гром, Люда отняла руку. Почему она плачет? Мама не плакала, когда его лекарством поила, и Ольга бы не заплакала. А эта в грудь уткнулась и слезами ему халат поливает. И шепчет что-то, не разобрать – вроде «мне нужен… мне»… Митяй взял Люду за подбородок, отстранил от себя, заглянул в глаза. – Повтори, – попросил он. – Мне нужен, – еле слышно сказала Люда. Или это ветка березы заскребла по стеклу под порывом ветра? – Повтори, – простонал Митяй, – повтори… – Мне нужен, мне… – Она взяла его голову в свои руки и стала целовать глаза, губы, лоб, щеки, уши… – Повтори, повтори, повтори, – умолял он, но Люда больше не говорила, только целовала и целовала… * * * Надя остановилась возле крыльца, над которым висела вывеска «Скупка ювелирных изделий». После всех передряг у нее чудом сохранилось кольцо – белое золото, крупный бриллиант. Его не украли вместе с сумкой, наверное, только потому, что приняли за бижутерию. Кольцо подарил Грозовский с совершенно не подходящими для такого случая словами. – Надь, ты самый лучший завхоз. – Кто б сомневался, – фыркнула тогда она. Кольцо пришлось ей впору, и как только Димка размер угадал? – Надь… я заколебался по утрам без тебя просыпаться. Переезжай ко мне. Давай поженимся то есть! – выпалил Димка слова, которые произнес первый раз в жизни. Надя бросилась ему на шею, вот у нее все и случилось – помолвочное кольцо, свадьба, любовь одна и на всю жизнь… Пришло время обменять символ этой любви на рубли. Надя решительно сняла с пальца кольцо и зашла в скупку. Кроме приемщика, который со скучающим видом листал журнал, в тесном помещении топтался мужичок в кепке – маленький и бесцветный. Близоруко щурясь, он изучал правила, вывешенные на стене. На Надю он не обратил никакого внимания, да и она на него тоже. – Здравствуйте, – сказала Надя, нагнувшись к окошечку. Приемщик, не отрывая глаз от журнала, кивнул. – Вы кольца принимаете? Приемщик снова кивнул. – Вот, – Надя положила на стойку кольцо. Приемщик тяжело вздохнул, натянул на глаз устройство с лупой, взял кольцо и повертел под ярким светом специальной лампы. – Три тысячи, – вздохнул он. – Чего?! – опешила Надя. – Оно же с бриллиантом! – Три тысячи, девушка. Мало вам, несите в другое место. – Приемщик снял лупу, выключил лампу и со скучающим видом снова уставился в журнал. – И понесу! – Надя забрала кольцо, направилась к выходу, но передумала и вернулась. – Ладно. Давай свои три тысячи. Отдаст Пашиной мамаше деньги, пусть на все вермишели купит… – Паспорт ваш, – не отрываясь от журнала, сказал приемщик. – Паспорт?.. А зачем? – Положено. – А без паспорта нельзя, что ли? – Не положено. – Господи! Заладил! Положено, не положено! Ну нету у меня паспорта! Дома забыла. Приемщик закрыл окошечко, давая понять, что разговор окончен. Надя вышла, побрела по улице. Вот он – канат без конца и края, а внизу – бездонная пропасть. Очень трудно удержать равновесие. И кричи, не кричи – только эхо ответит. – Мадам! – Кто-то подхватил ее под руку. Надя отшатнулась, но, увидев, что это тот самый мужичок в кепке, который топтался в скупке, успокоилась. Такой гномик не причинит ей вреда. – Это вы мне? – на всякий случай уточнила она. – Вам. Позвольте на пару слов. – Гномик с заговорщицким видом отвел ее в сторонку и даже привстал на цыпочки, чтобы она лучше его слышала. – Случайно стал свидетелем вашего, так сказать… неудачного коммерческого предприятия, мадам. И вот решил поспособствовать, так сказать… по мере моих скромных возможностей… – Чего?.. Чего-то я вас не пойму. – Надю затошнило от этого гнома, от него шел запах затхлости. – Колечко ваше, так сказать… купить могу. – Мужичок подмигнул ей бесцветным глазом, изобразив радушную улыбку, обнажившую редкие желтые зубы. – Если вы не передумали продавать, разумеется. |