Книга Синий взгляд Смерти. Рассвет. Часть третья, страница 33 – Вера Камша

– На Излом. Сперва нужно выцарапать у легата Пьетро, Турагис ему доверяет.

– Брат Пьетро достоин полного доверия, – рассеянно подтвердил клирик. – Здравствуй, сын мой.

– Добрый день, – вошедший Пагос потихоньку начинал улыбаться, правда, пока лишь своему духовному отцу. – Господин Фурис напоминает, что вечером…

– Придется господину Фурису обойтись без меня, мы едем в Тригалики. – Карло неожиданно подмигнул парню, без которого теперь не обходилась ни одна вылазка. Вернее, она не обходилась без пса – Калгану наслушавшийся кагетов Фурис доверял безоговорочно.

– Если доводить исполнительность до абсурда, – заметил, проводив Пагоса взглядом, отец Ипполит, – властям надлежит истребить всех кагетских овчарок. Как возможных пособников казара.

– С Анастаса станется, – согласился Капрас, – только собаки не кагетские, а саймурские. Саймуры же вымерли и больше ничьего величия не оскорбят, а вот куда пса в самом деле брать нельзя, так это к Турагису.

Клирик удивленно поднял брови, и маршал коротко объяснил:

– Собачьи драки.

4

Больше всего это напоминало белобрысую ушастую овцу с пятачком, но было свиньей. И законной гордостью семейства Варнике, о чем поведала хозяйка усадьбы, решительная курносая дама средних лет.

– Места хватит всем, – с ходу объявила она, отпихивая лезущую на высокое крыльцо гордость, – и кавалеристам, и лошадям! Да чтоб мы отпустили таких замечательных гостей в какие-то палатки? Ни за что! Эдита, пошла вон! Им нужно гулять, а эта у нас – лучшая, мне нравится на нее смотреть… В детстве я очень хотела то, чего больше нет ни у кого, а вы?

– Я хотел дышать под водой, – признался отправившийся в усадьбу вместе с Арно Валентин, – мне казалось неправильным, что я этого не умею. О том, что этого не умеет никто, я не думал.

– А я хотел быть унаром, – припомнил Арно, – как братья. И еще дриксенские пистолеты с золотой насечкой. Мне объясняли, что они дурно бьют, только меня это не заботило, ведь они блестят, а вороненые морисские – нет.

– Позор мне, – расхохоталась госпожа Варнике, – по сравнению с вами я была такой завистливой жабкой, зато теперь я хорошая! Муж скоро будет. Эдита, отцепись… Если мы будем торчать здесь, она начнет о вас чесаться. Вам это понравится?

– Не могу утверждать определенно, – выкрутился Спрут. – Госпожа Варнике, я бы хотел побеседовать сперва с гостящим у вас раненым офицером, а затем с вашим супругом.

– Болтать вы будете со мной, – отрезала дама, непонятно почему напомнив виконту мать. – С обоюдной пользой. Вам ведь уже растрепали, что маршал квартировал у нас?

– Само собой, сударыня.

– Муж был рад предоставить своему бывшему начальнику всю возможную помощь. В той самой заварухе с Хайнрихом, где Алва выручил старину Варзова, Конрад получил по башке, но на мне он женился раньше, так что это не помрачение. Ну вот!.. Эдита!!!

– Теперь я могу ответить на ваш вопрос. – Валентин слегка выставил вперед ногу, как во время фехтования. – Мне нравится, когда об меня чешется свинья. Необычная порода и необычное для животного имя.

– И вовсе ничего такого, – госпожа Варнике звонко рассмеялась, – главная Эдита здесь я. Мне нравится мое имя, а мужу нравлюсь я. Если б не изломная придурь, после осенних ярмарок мое имя повторял бы весь север, потому что лучше этих свиней нет! Идемте-ка в дом, красота красотой, но развели мы их не поэтому. Будете есть жаркое! С грибами и соленьями. Вам понравится!

– Почтем за честь. – Придд красиво, будто от навязчивой дамы, увернулся от четвероногой Эдиты и последовал за двуногой. – И все же что это за порода?

– Породой станет, когда патент получим, – хмыкнула хозяйка и принялась объяснять. К концу второй лестницы гости знали, что кудлатое чудушко ведет род от ноймарских белых свиней, согрешивших с вломившимся в летний загон диким кабаном. Жертвы не то насилия, не то внезапно вспыхнувшего чувства в положенный срок принесли два с лишним десятка полосатых поросят. Было это на второй год после Малетты, когда вышедший в отставку в чине полковника Варнике атаковал отцовское хозяйство и добился решительных успехов на всех направлениях.

– Зато теперь, – разливалась водворившая гостей в темноватую, но ужасно милую гостиную полковница, – мы хоть два корпуса прокормим! Муж так маршалу и сказал. И с размещением помог, и с фуражом, и больных, кто потяжелей, сюда забирал…

Что раненых и больных хватало, Арно понял еще в лагере: новобранцев учили сурово и много, люди десятками простужались, ломали руки-ноги-ребра, иногда отбивали внутренности, но старый Катершванц с благословения Вольфганга вожжей не ослаблял. Так и жили, пока корпус не поднялся и не ушел.

– Хотите знать куда? – подмигнула Эдита.

– Разумеется, сударыня, – вежливо подтвердил Придд.

– А нам не сказали, – обрадовала хозяйка, – незачем. Придется вам побегать. Как вам это понравится?

– У меня хорошие карты, но господин Варнике знает местность не по бумаге.

– Еще бы! – хозяйка со смешком повернулась к двери и велела: – Эдита, а ну не прячься!

– Мы не прячемся! – Третьей Эдите, беленькой и при этом веснушчатой, было лет восемь. Она держала за руку вторую девчушку, помладше и потемнее. – Вы старикана потеряли, да?

– Эдита!

– Мама, ну они же вояки!

– Мама, ты их кормила уже?

– Аманда!

– Вас как звать?

– Вы молока хотите? С медом?

– Эдита!!

– Пусть они за столом с нами сядут!

– Брысь! – полковница топнула, будто на кошку, – поросёнки! У нас по-простому, никаких детских, лопаем вместе.

– Нам перца не дают, – встряла младшая. – А вы с перцем лопаете?

– Северная кухня не подразумевает слишком острое. – Валентин был спокоен, зато на двух круглых мордашках проступило удивление. На мгновенье.

– А ты? – теперь Эдита смотрела только на Арно. – Ты северный?

– Южный.

– О! Вот с чего ты красавчик!

– Ты с нами сядешь?

– Почел бы за честь, но увы… – Оборот был не только дурацким, но и бесполезным. Юные особы изобразили толстенькими ножками что-то непонятное, и Аманда ухватила теньента под левую руку. Потому что в правую вцепилась Эдита.

– Эдита! – прикрикнула мать, – Аманда! Какие же вы…

– Мы славные, – сжимавшие теньентский локоть пальчики были сильными. – И мама не злится.

– Ага. Она, когда злится, не орет.

– Она краснеет!

– Прошу прощения, – ну да, после Ульриха-Бертольда две козявки Валентину не страшны, – вам не кажется, что к нам кто-то вот-вот присоединится?

– Агги! – госпожа полковница уже стояла в дверях, – а говорил – вечером! Ну как вам это понравится?!