Книга Нашествие, страница 22 – Тимур Максютов

* * *

Стражник задумчиво пожевал бороду. Покачал головой:

– Нет, монах. Не припомню такого, а я всех лихих ребят на побережье знаю: служба требует.

– Попробуй вспомнить, – настаивал храмовник, – крепкий, широкоплечий. Из бродников-русов. Ростом невелик, зато ловкий. В бою предпочитает саблю. Светловолосый. И прозвище его – Хорь.

– Не надо мне по третьему разу одно и то же повторять, – набычился стражник, – говорю же – нет такого. Ни в Херсонесе, ни в Кафе, ни у нас в Солдайе. Я бы знал.

Анри растерянно взглянул на собеседника. Вдруг хлопнул себя по лбу:

– Точно! Хорь был влюблён в Хасю, иудейку. А Юду знаешь, хозяина постоялого двора?

– А как же, – обрадовался стражник, – доброе пиво было в его таверне и девки неплохие. Звонкие, скажу тебе, девки. Вам-то, слугам божьим, оно без надобности, а женатому мужчине, знаешь ли, надо иногда отвлечься. Была там одна персиянка, Лейла. Жаркая, как аравийская пустыня! Груди, что холмы…

– Мне не интересны твои блудливые похождения, – поморщился монах, – о другом спрашивал.

– Да, – стражник с трудом вернулся в действительность, – отличный был хозяин, хоть и жидовин. Я тебе так скажу: пусть они нашего Христа распяли, но если пиво достойное и девки ласковые, то можно и забыть на время про предательство. Особенно – если девки…

– Подожди. Ты сказал про Юду «был». Почему?

– Так помер же он, – пожал плечами любвеобильный стражник, – уже лет пять как. А таверну перестроили, там кожи теперь дубят. Вонища на весь квартал. Всякий раз мимо иду – нос затыкаю, дышать невозможно. А ведь были времена! Никакой вони – только пиво. И Лейла пахла – так в раю, наверное, ангелы пахнут…

Разочарованный Анри вернулся к спутникам.

– Жаль. Хотелось товарища повидать. Столько с ним вместе пройдено трудных лиг, столько схваток – спина к спине! Неужели сгинул?

– Жизнь непредсказуема, – сказал сержант-тамплиер, – тем более, если ваш друг был человеком беспокойным. Но нам стоит задуматься о насущном: найти ночлег и решить, как будем добираться дальше.

– Придётся экономить, – вздохнул Анри, – наш дорожный бюджет потерпел катастрофу. Даже не знаю, как будем доставать коней.

– Разумеется, – пробормотал сержант, – никакой бюджет не выдержит, если оптом скупать разбойников и отпускать их на волю. Не стоило вчера останавливаться, когда мы перескочили на фелуку. Ещё минута абордажного боя – и были бы целы наши золотые.

– Что ты там ворчишь?

– Ничего, мессир командор. Так, мысли вслух. Говорю, что надо бы куда-нибудь приткнуться и перекусить хотя бы сухой лепёшкой.

Анри кивнул и задумчиво огляделся. Припортовая улица была набита кабаками на любой вкус и кошелёк, но надо было выбрать подешевле – из тех, где хозяева иногда разрешают гостям ночевать под столами за гроши.

Старик-еврей, тащивший с помощью сына тяжёлый кожаный мешок, остановился. Снял облезлую меховую шапку, вытер вспотевший лоб. Сказал:

– Благородные рыцари! Тогда, на корабле, я не успел поблагодарить вас за спасение драгоценностей нашего народа. Таки теперь хочу исправить это, поклониться вам.

Жидовин, кряхтя, согнул спину. Покосился на запыхавшегося сына, дёрнул за рукав, прошипел:

– Кланяйся господам, шлимазл.

Анри продолжал оглядываться. Махнул рукой:

– Иди с богом, старик. Я тебе не арон кодеш, чтобы мне кланяться.

– Точно, поклоны не нужны, – подхватил сержант, – а вот коврига хлеба и кувшин вина сгодились бы. Что там у тебя, в мешке? Случайно не буженина?

Иудей обрадовался:

– Так благородные господа голодны? Это же прекрасно!

– Не то слово, старик. Это просто великолепно. Жаль, что обычно такое счастье длится недолго: смерть от голода наступает недели через две.

– Ой-вэй, вы меня не так поняли. Я хотел сказать, что рад угостить вас и тем самым хотя бы капельку отплатить за помощь. Мы идём в харчевню нашего собрата, всеми уважаемого Хаима – именно к нему бежали мы из Рима, чтобы спасти реликвию. Ему расскажу я о вашей доброте и благородстве, столь редко свойственных вашему племени… Ой, что это я! Словом, там вы получите и хлеб, и жирного гуся, и пиво.

– Отличная идея! – воскликнул сержант. – А как насчёт ночлега?

– Хаим сдаёт номера постояльцам, а как же. Идёмте же скорее.

Крестоносцы переглянулись и отправились за стариком и его сыном, кряхтящим под тяжестью ноши.

– Я тебе точно говорю, у них в мешке каменные Моисеевы скрижали – видишь, как надрываются, – прошептал сержант на ухо третьему тамплиеру.

* * *

Таверна «Четыре короля» считается самой лучшей в Солдайе: народу в ней всегда битком. В большом зале – непрерывный гул, будто в сердце пчелиного улья; чадит кухня, в пылающем камине на вертеле крутится барашек, и запах жареного мяса заставляет рот заполняться тягучей слюной. В отдельных закутках важные купцы с унизанными перстнями пальцами проворачивают сделки; в дальних комнатах пары предаются продажной любви, давя исцарапанными от страсти спинами полчища обречённых клопов. На заднем дворе противно вопят верблюды и хрумкают ячменём кони купеческих караванов.

Плешивый в кипе сортировал клиентов. Посмотрев на облезлую меховую шапку старика-еврея, поморщился:

– Деньги-то у тебя есть хотя бы на кусок рыбы, что прёшься в солидное заведение?

– А как же! И на кусочек жареной рыбки, и на гуся, и на всё прочее, чтобы угостить этих гоев… э-э-э, гостей, что я привёл к вам.

Старик махнул рукой в сторону троицы в монашеских грубых плащах и продолжил:

– Прошу посадить их на самое лучшее место и немедленно принести яства и напитки. Я же должен первым делом увидеть почтенного Хаима, к которому, прослышав о его достоинствах, бегу из Италии, из самого Рима.

– Ишь ты, из самого Рима, – усмехнулся плешивый, – к нашему Хаиму постоянно толкутся нищеброды вроде тебя, так что придётся подождать очереди. Проходи туда, налево. Да мешок не волоки по полу, доски попортишь!

Кивнул монахам:

– А вас попрошу в большой зал, мальчик проводит до стола. У нас всегда свежее пиво, рыба утреннего улова, а барашек ещё вчера щипал травку. Я бы рассказал и про девок, что ждут клиентов в задних комнатах, но это явно не про вашего брата-монаха. Добро пожаловать.

– Неплохой кабак, – заметил сержант, усевшись на крепкую лавку, – судя по тому, как пахнут эти лужи на столе, пиво настоящее. И чад, кстати – скрывает от любопытных взглядов. Эй, мессир командор, вы меня слышите?

Анри молчал, уставившись на стенную роспись. Там, под надписью «Четыре короля», была изображена группа с пивными кружками в руках: черноволосый рыцарь-тамплиер, бритоголовый степняк, рыжий русич в золотом плаще и широкоплечий бродник в странной зелёной шапке с длинным назатыльником.