Онлайн книга «Нашествие»
|
– Что, безнадёжно? – Дай сообразить. Слушай, а эта штука здорово мозги прочищает! – Не отвлекайся, – ревниво сказал Барсук, – думай давай, Кутузов. Сентябрь 1229 г., город Добриш – И где твоя голова была, а? Кто же сушёную рыбу в один чулан с душицей кладёт? Ключница виновато развела руками: – Прости, матушка. Закрутилась совсем. Как тебя разбойники скрали, так горевала я, так горевала – весь ум-то и вылетел. – Вот собирай свой ум и обратно запихивай. С вареньем как? Медный взяла чан, не перепутала? – Как можно, Анастасия Тимофеевна? В медном, в медном. С рассвету варим. Завтра дворовых девок снова на болото погоню, за клюквой. – Хорошо. Не будет ягоды хватать – скажи, сарашей попросим. – Ягоды хватит, матушка. Вот грибов бы сушёных у болотников попросить, а? Славно было бы. – Ладно. Княгиня пошла дальше по подворью. Домашние хлопоты не казались теперь докучными: как славно, после плена-то, хозяйством заняться. У конюшни встретила Хоря: тот шёл с младшим Антошкой на плечах и держал первенца за руку. – Маменька, маменька! А Кояш дядю Хоря признал! Заржал ему даже. Поздоровался, головой кивал, – сообщил Ромка. – Конечно. Кояш – конь воспитанный. Вот и ты, Роман Дмитриевич, должен со всеми здороваться, даже с незнакомыми, – сказал Хорь, – ну что, Антон, своими ножками пойдёшь? Взрослый уже мужчина, витязь почти. Опустил младшего на землю, хлопнул по попе. Ромка рассмеялся: – Да какой из него витязь, дядя Хорь? Он давеча описался. Разве же витязи писаются? – Бывают такие дела, что не только обмочиться можно, а что и похуже, – серьёзно ответил Хорь, – ладно, бегите играть. Да приглядывай за братом, ты же старший. Посмотрел вслед мальчишкам, вздохнул: – По своим скучаю – сил нет. – Собираешься домой, – погрустнела княгиня, – Дмитрия не дождёшься? – Не переживай, Анастасия, обязательно дождусь, тебя наедине с рязанцами не оставлю. Вот они, кстати, загостились. Обратно-то собираются? – Каждый день спрашиваю. Накладно этакую ораву кормить, здоровенные ребята. А Юрий Игоревич всё отшучивается. Не понимаю, дел у него нет, что ли? – Да откуда? Княжества своего не имеет, брат родной на порог не пускает. У князя Владимирского в приживальщиках, думаю, несладко живётся. А в Добрише у него друг завёлся. – Это кто же, любопытно? – Так иерей ваш, отец Никодим. Всё ходят под ручку, шепчутся. – Может, о духовном, – предположила Анастасия. Виду не подала, но известие ей не понравилось. – Ага. Юрию только о духовном и заботиться остаётся, пока башку не отбили. Нарвётся он, точно тебе говорю, княгиня. Желаний и гордыни хоть отбавляй, да применить негде. А тысяцкий чего народ созывает на площадь после обедни? – Ну, мало ли, какие там дела. Я в его городские хлопоты не лезу, – сказала Анастасия и отправилась в дом. К Хорю подошли три рязанских гридня. Один открыл было рот, да будто слова в глотке застряли. – Калитку захлопни, а то залетит что непотребное. Чего краснеешь, будто девица красная, в первый раз уд потрогавшая? – Дядя Хорь, а ты вправду в Бараньей битве участвовал? – наконец решился спросить. – И не просто участвовал, а воеводой был, – гордо сказал Хорь и заломил невиданную шапку с длинным назатыльником, – черемисов да сарашей в бой водил. – А расскажи, как оно было? – Ну, внимайте, сопляки… Княгиня дальше не слышала. Настроение испортилось, что-то было не так. Предчувствие недоброе. Как там Дмитрий? Давно известий нет. Подошла к своей горнице, насторожилась: за дверью послышался то ли стон, то ли всхлип. Неужто девка комнатная с каким холопом в хозяйской комнате балуется? Ну, получат сейчас! Распахнула дверь – и замерла. Ключница лежал ничком на полу; подол задрался неприлично и обнажил толстые ноги, подогнутые странно, как у неживой. Комнатную девку, половчанку, здоровенный гридень-рязанец держал, обхватив со спины и зажав рот лапищей. Княгиня рванулась вперёд, заготовив гневную речь – сзади захлопнулась дверь, кто-то крепко ухватил за локти, обдав густым чесночным смрадом. – Ну, здравствуй, Анастасия Тимофеевна, – сказал Юрий Рязанский. Он вальяжно развалился на резном княжеском кресле, которое выносили в большую палату по важным случаям, – поговорить хочу. – Скажи своему придурку, чтобы меня отпустил и впредь не лапал. И девку мою не троньте! – ледяным голосом произнесла княгиня. – Да живее. А то охолощу, ты меня знаешь. Юрий ласково сказал: – Нет, княгинюшка. Холопка твоя враз караул закричит, а ты уж больно ловка ножиком махать. И то, и другое нам без надобности. Подскочил ещё один рязанец, нащупал и сорвал с пояса Анастасии нож в вышитом бисером чехле. – Чего ты хочешь? – Вот, верный разговор. Главное ведь – чего я хочу. А хочу я, княгиня, справедливость восстановить. – Это какую ещё? – Порушенную. Добриш твой в беззаконии живёт уже седьмой год, подчиняясь бродяге безродному, обманом на престол пролезшему. А это не дело. Стол должен достойному принадлежать. – Уж не тебе ли, гунявому? – усмехнулась Анастасия. – А хотя бы и мне. Я – законный сын князя, и внук князя, и правнук. Рюриковичи мы. А Димка кто? – Он тебе не Димка, а Дмитрий Тимофеевич, приёмный сын князя Тимофея Добришского и мой венчанный супруг. – Во! Он – Тимофея сын, ты – Тимофея дочь. Это что, кровосмесительная связь получается? Ай-яй-яй, – покачал головой Юрий, куражась, – прямо Содом и даже Гоморра какая-то. Может, у вас тут принято мужу с мужем возлежать? Или, прости господи, с коровой? Рязанцы заржали. Половчанка, воспользовавшись моментом, укусила руку, затыкающую рот – гридень охнул. Вырвалась, бросилась к окну, распахнула ставни и закричала: – Караул! Спасайте кня… Топор обрушился на затылок девки. Лопнул череп, полетела окровавленная костяная крошка пополам с брызгами. Анастасия ударила каблуком сапожка по стопе рязанца – тот заверещал, но жертву не выпустил. Сдавил рот и нос. Княгиня била наугад, попадала по охающим телам. Но в глазах быстро темнело. И, наконец, померкло совсем. * * * – …каждый второй черемис погиб от сабель и стрел татарских. Но не уступили силе монгольской: Дмитрий Тимофеевич придумал хитрость такую, крючки на древке. Вот ими конных за шиворот хватали и из седла выдёргивали, как мальчишки карасей удочкой таскают. |