Онлайн книга «Изумрудные зубки»
|
Мужик подтолкнул его в кресло. – Садись, – приказал он, и Глеб с наслаждением сел, потому что ходить и стоять уже не было сил. Мужик ушел, прикрыв тяжелую дверь с золоченой ручкой. Вот сейчас бы, по закону жанра, вскочить, выбить стекла, прыгнуть вниз и бежать, бежать и бежать к маме, к бабушке, к жене, к любовницам – в свою прежнюю классную, беззаботную жизнь, где среди детективов на полке припрятан коньяк, где в перерывах между работой можно побродить по порнушке в Инете, где кофе и бабы, изнывающие от желания встретиться, где трубка и охотничьи колбаски в холодильнике... Только прыгать Глеб не умел. Бить стекла – боялся. Мама и бабушка приучили его ни в коем случае не рисковать здоровьем и внешностью. – Аривидерчи, Чуча! – вдруг громко заорала птица в клетке и встряхнулась, как большая собака. Яркие красно-сине-зеленые перья взъерошились и медленно улеглись на место, перышко к перышку. – Черт! – пробормотал Глеб. – Чуча! Этого только мне не хватало. Меня украл попугай? Чем я тебе насолил, засранец?! – Чучундра! – выкрикнула скандальная птица. – Урод, – не остался в долгу Глеб. – Пиндрохумондор! – Дрянь красноперая! – Козловонючус!! – Скотина! – Херомандопул!! Сидеть в красной комнате и ругаться с чужим попугаем было странно и глупо. Тем более, что попугай одерживал явное преимущество, с легкостью образовывая невиданные ругательства. Глеб взял себя в руки и не стал отвечать мерзавцу. – Аривидерчи, Чуча! – заорал попугай, и дверь в комнату резко открылась. На пороге возникла женщина. Черный комбинезон, как вторая кожа обтягивал длинные ноги, тонкую талию, высокую грудь, прямые гордые плечи и сильные тонкие руки. Странно-белые волосы были так туго стянуты сзади в хвост, что холодные голубые глаза чуть вытянулись к вискам, отчего казались еще бесстрастнее. – Ну, здравствуй, – сказала она, прошла в комнату и присела на край стеклянного столика. – Не узнаешь? Глеб уставился на нее. Красавица. Инопланетянка. Шмякнула его по башке и притащила в свои апартаменты, чтобы он принадлежал только ей. Очень лестно. И романтично! – Очень романтично, – сказал он вслух и осторожно потрогал затылок, где запекшаяся кровь образовала коросту. Она захохотала. Сидела, сцепив на коленях длинные пальцы и хохотала. К ее хохоту присоединился попугай, и у них получилось слаженно, будто это было у них привычным занятием – хохотать на пару. – Ты что, и вправду меня не узнал? – Нет! – Значит, я изменилась. Надеюсь, что в лучшую сторону. – Такую бы я не забыл. – Глеб взглядом скользнул по ее ногам, рукам, груди и уставился в подбородок. Изящный, изысканный, породистый подбородок. – Вспоминай! – приказала она. – Наверное, ты перекрасила волосы, сделала пластику лица и груди, похудела, постройнела, похорошела... в любом случае, не стоило бить меня по голове, если ты хотела увидеться... – Если ты не начнешь шевелить мозгами, я прикажу отвести тебя в сауну и поддать жару. Хочешь попариться в костюме и галстуке? Мама и бабушка всегда говорили, что у тебя слабое сердце. Глеб вдруг испугался. «Мама и бабушка!» Баба в комбинезоне – явно чокнутая. Чего стоят только ее прозрачные голубые глаза, они как будто стеклянные. Баба чокнутая, она знает всю его подноготную, и она готова даже его пытать, чтобы выведать... Что?! – Крым? – Глеб сглотнул и привычным жестом потрогал на шее серебряный крестик. Крестика не было. – Пять лет назад? – Нет. – Карловы Вары, четыре года назад? – Нет. – Анталия, три года назад? – Нет. – Египет в прошлом году? – Нет. – Она улыбалась. Она улыбалась так, как улыбаются сумасшедшие. Курортные знакомства, пожалуй, были исчерпаны. Оставались командировочные, но их всех не упомнишь, как не упомнишь и мимолетные, уличные, заканчивавшиеся, как правило, двумя-тремя встречами на съемных квартирах. Париться в сауне в костюме и галстуке не хотелось. Глеб начал перечислять: – Тверь, Новгород, Ярославль, Владивосток?.. – Нет, нет и нет. – Сургут, Воронеж, Пермь, Хабаровск, Красноярск, республика Коми? – В особенности не республика Коми. Господи, Принц, какой же все-таки ты кобель! – Принц?!! – Он вскочил. – Инга? – прошептал он. – Инга! – заорал Афанасьев. – Жужоподур! – хрипло крикнула птица. – Ну наконец-то! – Она толкнула его обратно в кресло и уселась ему на колени. – Как ты мог меня не узнать? – Как я мог тебя не узнать?.. Она впилась в него ледяными губами. «Я пропал, – решил Афанасьев. – Живым мне отсюда не выбраться. И никакая птица меня не спасет». * * * Дом с флюгерочком в дачном поселке Кленовом был единственным. Флюгер в виде взъерошенного петушка замер над черепичной крышей, своей неподвижностью давая понять, что погода абсолютно безветренная. Дом был очень приличным и больше смахивал на коттедж, чем на летнее дачное жилище. – Нехило эта Людмила Сергеевна тут устроилась, – проворчала Сычева. Она взмокла, устала от быстрой и долгой ходьбы на своих каблуках. Солнце жарило, словно была середина июля. – Семь тысяч! В течение трех лет каждый месяц! – пробормотала Афанасьева. – Да мы и сами могли такую дачу построить! – Мне кажется, Танька, ты с этой Павловской сама справишься, причем, голыми руками, – засмеялась Сычева. – Ну, девки, как действовать будем?! – Примитивно, – сказала Таня и вдруг полезла через невысокий деревянный забор. – Танька! Собаки! Тут же послышался заливистый лай. Афанасьева замерла верхом на заборе. – Девочки! – простонала она. Сычева бросилась к калитке, лай переместился за ней. – Вешалка, рыбу давай! Татьяна, которой зачем-то вручили большой полиэтиленовый пакет с рыбой «от Ромы» протянула его Сычевой. Калитка открылась бесшумно. Во дворе бесновал, заходился лаем старый пес-доходяга на толстой цепи. Сычева бросила ему несколько мелких речных рыбешек. Пес брезгливо понюхал их, есть не стал, но замолчал и лег рядом с серебристой кучкой. Сычева махнула рукой Татьяне, и они зашли во двор. Таня по-прежнему сидела верхом на заборе. |