Онлайн книга «Изумрудные зубки»
|
– Чем неоспоримее алиби, тем больше вероятности, что оно подстроено, – сказала Татьяна. – Как жаль, что такой приличный, приятный человек оказался преступником! – вздохнула Таня и огляделась по сторонам, прикидывая, куда можно сесть. Ни скамеек, ни табуреток в этом бункере не было. Зато в углу, освещенная тусклым светом, сидела огромная крыса. Она щурилась, шевелила усами и... улыбалась. Афанасьева завизжала, отпрыгнув к противоположной стенке. – Крыса!!! Там крыса!!! – заорала она. Сычева с Татьяной ринулись к ней и тоже завизжали. Они стояли обнявшись, в углу, и так слаженно, дружно визжали, что Афанасьев понял: все, хана, спелись, – ох, как же они спелись, свизжались, срослись! И не осталось ему ни капельки места в этом бабском сообществе. А еще говорят, что женской дружбы не существует! Он расстегнул ремень, рывком выдернул его из брюк и, замахнувшись, бросился на крысу. Что ему была какая-то крыса после драчливого петуха Коли! Крыса метнулась и скрылась куда-то, хотя ни одной щели вроде бы нигде не было. Крыса исчезла, и одновременно с этим где-то в глубине дома раздались звуки яростной перестрелки. Над головой раздался топот десятков, сотен, нет, – тысяч! – ног. Глеб замер с занесенным над головой ремнем. Тани перестали визжать и замерли с открытыми ртами. Выстрелы то приближались, то удалялись, они были и одиночные, и длинными очередями, иногда они перемежались звоном бьющихся стекол и мужским громким матом. * * * – Что это? – прошептала Таня. – Стреляют, – пожала плечами Сычева. – Что-то как-то очень уж чересчур, – пробормотала Татьяна. Она подняла с пола туфлю и постучала каблуком в стенку. Ей немедленно ответили бодрой морзянкой. – Они что, между собой так... не поладили?! – Таня подбежала к двери и припала к нее ухом. – Господи... – Афанасьев по стенке сполз вниз. – Господи, спаси и сохрани, у меня дома Арсен один, он сдохнет, если я не вернусь! – Кто... у тебя дома? – дрогнувшим голосом спросила Татьяна. Автоматные очереди становились все ближе, топот сильнее, а маты отъявленнее. Уже нужно было кричать, чтобы услышать друг друга. – Лицо кавказской национальности, – ответила Сычева за Глеба. Она отобрала у Татьяны туфлю и одела на ногу. – Афанасьев же сказал вам, что много натерпелся за это время! Ох, испортили парня, армян домой водит!.. Автоматные очереди стихли и некоторое время были слышны только одиночные выстрелы. – Арсен – это кролик, – закрывая глаза, сказал Глеб. – Маленький, худенький, черненький... – Кролик, – задумчиво протянула Сычева, – кро-лик... В стенку опять застучала морзянка. – Нет, это Пашка! – воскликнула Таня и вдруг в голос, навзрыд заплакала, роняя слезы на бетонный пол: – Нет, девочки, это точно он! Только Попелыхин может болтать без умолку даже в застенках!! – Танька, не плачь! – заорала Сычева и топнула на нее ногой. – Тут и так сыро! А гадалка мне предсказала... Неожиданно снаружи все стихло. Минуту стояла полная тишина, потом за стенкой раздались энергичные шаги и мужские веселые голоса что-то закричали друг другу. – Ой, девки, ой!!! – прошептала Сычева. – Это же... Она подбежала к двери и начала колотить в нее ногами. – Сейчас нас убьют, – прошептал Афанасьев, закрыл руками лицо и сел на пол. * * * – Эй, мужики, открывайте все двери, у них тут пленников полный подвал! Голос прозвучал совсем рядом, приглушенный лишь толщиной железной двери. – Тише! – попыталась остановить бушующую Сычеву Таня, но та вырвалась и снова начала колотить в дверь. – Карантаев!!!! – заорала она. – Самый старший лейтенант в мире, спасай!! Помогай!! Мы тут!! Караул!! Крысы!! Замок лениво лязгнул, дверь тяжело и медленно открылась. На пороге стоял Карантаев с отрешенно-гордым, оскорбленным лицом. В правой руке он держал пистолет, левой... Левой он зажимал рану на правом плече. Через его короткие, узловатые пальцы сочилась кровь и капала, капала на бетонный пол. – Ты ранен! – взвыла Сычева и с дешевым драматизмом самодеятельной актрисы упала на лейтенантскую грудь. – Ерунда, царапина, – Карантаев сделал еще более отрешенную мину. За его спиной возникла бригада парней в камуфляже, в масках с прорезями для глаз, с автоматами наперевес, и самыми что ни на есть серьезными намерениями. «СОБР» – лаконично гласили надписи на их рукавах. – С-О-Б-Р! – по буквам прочитала Таня. – Очень рада вас видеть, – сказала она парням и сделала дурацкий книксен. Парни дружно ухмыльнулись и даже маски не смогли это скрыть. Афанасьев тяжело поднялся с пола, отряхнул брюки, пригладил волосы, проверил узел на галстуке и начал неторопливо вдевать в брюки ремень. Все ясно. Герой сегодня не он, а быдловатый подстреленный лейтенант. – Свободны, парни, – не оборачиваясь, сказал лейтенант собровцам. – Проверьте еще раз дом, может, кто спрятался! А с ... этими я сам разберусь. Бойцы развернулись и ушли по темному коридору, топая тяжелыми ботинками и бряцая автоматами. – Прости меня, – прошептала Сычева, отстраняясь от лейтенантской груди и не замечая, что перемазалась кровью. – Как ты нас нашел? Как тебе удалось вырваться от Марата?! – Вырваться? – надменно переспросил лейтенант. – А чего от него вырываться-то? Он нормальный, правильный парень, за обед и расколоченную посуду презервативами взял. Все нормально, свидетельница! – Карантаев отодвинул Сычеву и внимательно осмотрел пленников. Он схлестнулся взглядом с Афанасьевым, осмотрев его особенно подробно – с головы до ног. – Все на выход, за мной, – приказал он компании, по-военному развернулся и, чеканя шаг как на плацу, пошел по коридору. – Пашка! – закричала Татьяна. – Пашку освободите! – В машине ваш Пашка уже сидит, – не оборачиваясь, сказал Карантаев. – Шоферу мозги компостирует подробностями из жизни города Болотного. По узкой лестнице они поднялись на первый этаж. В просторном холле было грязно, натоптано, пахло порохом, кровью и табаком. В разбитые окна врывался холодный ветер. Они не сразу заметили лежащих на полу людей. Некоторые лежали в таких позах, что было понятно – они мертвы, других бойцы СОБРа поднимали под руки и волокли на улицу, к машинам, равнодушно перешагивая лежащих. Сычева в одном из тех, кого волокли, признала Овечкина, в другом – Лескова, а те, кто лежал на полу в неестественных позах здорово смахивали на парней, которые привезли их в этот дом... Инги нигде не было видно. Это смахивало на счастливый конец. |