Книга Феникс поневоле, страница 34 – Екатерина Корнюхина

— Значит, дневное падение прошло без последствий, — раздалось у нее за спиной.

От неожиданности Шазаль вздрогнула и, вероятно, свалилась бы вниз, но в последний момент ее ухватила за плечо чья–то рука.

— Мне, пожалуй, не мешало бы проследить за своими манерами! — сокрушенно произнес тот же голос. — Если девушки норовят сигануть с балкона, только лишь бы от меня отделаться!

Ее развернули, и Шазаль увидела перед собой полузнакомое смуглое лицо и темные смеющиеся глаза. На этот раз Раксат был одет не в зеленый балахон, а в темную рубашку и кожаные штаны.

Девушка высвободила плечо:

— Я просто не слышала, как ты подошел.

— Да? И только? Значит, я не внушаю острого отвращения? Это обнадеживает.

Его манера разговаривать казалась несносной.

Шазаль на всякий случай отступила на шаг назад.

Мужчина покачал головой:

— Это твои родственники тебя довели или я все–таки пугаю, раз ты норовишь бежать?

— Не знаю. Все сразу.

— А-а, — он кивнул, — представляю себе. Так ты действительно здесь всего второй день?

— Да, — Шазаль почувствовала прилив раздражения. — И всю предыдущую жизнь я провела в Северном Захолустье, выращивала сухъяму, поэтому ничего не знаю и ничего не умею.

— Ага! Это они тебе напели? — Раксат кивнул в сторону зала. — Они уже тебе рассказали, что раз ты не держишься в седле, как отец, то и толку от тебя нет? Я угадал? Фу, ерунда какая! Если бы я предполагал это днем, то не стал бы горячиться. Оказывается, Тибор хотел от тебя ратных подвигов?

— Наверное.

— А то, что Кина у них тоже подобными талантами не блистала, все забыли? И ничего, как–то обходилась…

— Кто это — Кина?

— Младшая дочь старика. Вдовца ее ты, наверное, уже видела? Бывший головорез со шрамом на лице.

— Бьерек?

— Он самый. Но дело не в нем. Ему проще, он ведь всего лишь зять. Ты, наверное, уже поняла, что в вашей семье пришлых не любят, зятьев и невесток, да?

— Нет. А почему?

— Потому, что они — простые люди. Их терпят, их жалеют, но уважением они в семье не пользуются.

— Я ничего не поняла. Я вообще все время хочу проснуться… — вырвалось у Шазаль. — Это просто кошмар какой–то!

— Прогуляйся, — Раксат вытянул руку, обвел лежащую внизу землю. — Проветрись, дорог на свете много.

— Но, — девушка недоуменно нахмурилась, — куда я пойду? И зачем?

— Откуда я знаю? — мужчина расхохотался. — Мир посмотреть, приключений поискать.

Он хотел добавить еще что–то, но не успел. Прозрачная дверь распахнулась, на балкон вышли Тибор и еще один незнакомый Шазаль человек.

— Ну ничего себе! — заорал дядюшка. — Мы все подумали, что племяшке необходимо побыть в одиночестве, впечатления переварить! Мы щадим чувства нашей девочки, а она тут с потенциальным убийцей мило беседует! Шазаль, племяшка, не верь ему! Вообще мужикам не верь! Вот, кстати, познакомься: Исанг!

Они уже подошли вплотную, и волей–неволей Шазаль пришлось посмотреть на очередного незнакомца. Он выглядел достаточно молодо, стройный и черноволосый и был одет в черную кожу. В чертах лица неуловимо проступало сходство с Раксатом. Девушка вопросительно посмотрела на своего собеседника. Тот кивнул:

— Да, это мой младший братишка.

— Он уже мысли читает… — с показным огорчением заметил Тибор. — Племяша, ты уже позволила этому проходимцу вскружить тебе голову?

— Нет, — растерянно ответила девушка, чем вызвала тройной взрыв смеха.

Исанг, отсмеявшись раньше остальных, протянул руку:

— Приятно познакомиться, миледи… Если бы я знал, что у Китарлиса есть такая внучка, я бы почаще захаживал в гости. И я совершенно не шучу.

Шазаль подавила вздох. И когда все это кончится?

Следующий день начался для нее с очень раннего подъема. Откуда–то из памяти вдруг всплыла эта привычка, выработанная годами: проснуться еще до восхода Ргун, чтобы успеть побольше…

Сейчас сажать сухъяму, рыхлить или собирать урожай, конечно, необходимости не было. Но Шазаль знала, что больше не уснет — нечего и пытаться.

Девушка села на постели, обхватив колени руками. Сразу же вспомнился вчерашний вечер. Впрочем, накануне, на взгляд Шазаль, случилось слишком много всего. Событий с лихвой хватило бы на целые годы жизни в Северном Захолустье. И, что более всего ее тревожило: то, что, оказывается, один человек мог разительно измениться за столь короткий промежуток времени.

И этот Раксат! С его манерой разговаривать Шазаль никак не могла смириться. Вроде говорил серьезно, а у нее создавалось впечатление, что мужчина над ней посмеивается. Ну к чему, спрашивается, все эти штучки?

Хочешь посмеяться — смейся себе на здоровье. Хочешь сказать что–то серьезное — говори. И брат его, Исанг, вероятно, такой же. К счастью, девушка не успела с ним толком пообщаться, убежала сначала за стол, а потом в свою комнату.

Наверное, Китарлис был ею вчера недоволен? Он–то просил вести себя ДОСТОЙНО!

Ну не умеет она этого. И никогда не научится.

Рассеянно перебирая воспоминания, Шазаль рассматривала комнату. На фоне роскошных интерьеров, так поразивших ее вечером, обстановка представлялась девушке довольно скудной и блеклой. И чтобы не думать о новых родственниках, она взялась за переустройство. Если уж комната исполняет даже мысленные пожелания!

Для начала, не вставая с кровати, Шазаль решила исправить ковер. Крепко–крепко зажмурившись, она постаралась забыть об очевидном факте: один ковер, тонкий и блеклый, уже лежал на полу! Странно было предположить, что вещь, которую каждый раз ощущаешь подошвами, ВДРУГ может стать совершенно другой.

Но какой именно?

Наверное, он должен стать толще и мягче? Ярко красного цвета.

Она осторожно приоткрыла один глаз. И что? Ковер действительно изменился — только полому, что Шазаль так ЗАХОТЕЛА.

Все–таки к подобному было трудно привыкнуть!

Опустив ноги, Шазаль представила, как было бы хорошо и удобно, если б можно было одним своим желанием изменить ту, продуваемую всеми ветрами, хижину с земляным полом, циновкой вместо постели! Она стала бы больше, стены — из камня, пол деревянный, печка…

Повернув голову, Шазаль посмотрела на лавку.

Интересно, почему Хэргал она так не понравилась? Тяжелая, длинная, очень надежная! А на ней — две миски, в одной из которых остались безнадежно зачерствевшие пирожки.

Пожелать, чтобы они исчезли, Шазаль не смогла. Еда ведь! Пусть и твердые, засохшие, но настоящие, да еще и с начинкой. Можно и перекусить пока, не пропадать же добру!