Книга Аромагия, страница 86 – Анна Орлова

Щеки ее алели, видимо, от воспоминаний о многочисленных уловках, коих барышни, стремящиеся замуж, придумали великое множество.

— Так что же вы хотите от меня? — подбодрила я. — Быть может, духи или…

— Нет, — она энергично встряхнула головой, заставив перья на шляпке заколыхаться. — Я хочу, чтобы он… ну, набросился на меня! При всех!

Мои брови невольно поползли вверх. Весьма смелая задумка, ничего не скажешь.

— Боюсь, столь… радикального средства у меня нет, — справившись с удивлением, призналась я. — А вы твердо уверены, что ваши чувства к этому молодому человеку стоят таких жертв?

Ведь если робкий юноша откажется жениться даже после скандала, его ожидает максимум суд и штраф, а вот девушке придется несладко. Роль старой девы вряд ли придется ей по вкусу, а ничего иного не останется.

Барышня одарила меня снисходительно-презрительным взглядом, как бы говорившим: «Вы же старая! Что вы понимаете в любви?!» и коротко бросила:

— Да! Или вы дадите мне снадобье, или… — она замолчала, видимо, подбирая угрозу посущественнее. Ничего не придумала и раздраженно хлопнула по подлокотнику. — Я хочу его получить и получу! Понятно вам?

Я криво улыбнулась. Надо думать, в любви и безумствах я понимала куда больше этого юного создания. Будучи чуть старше нее, я без памяти влюбилась в случайного знакомого. Тогдашний лейтенант ответил мне взаимностью и сходу предложил выйти за него замуж, а я, юная дурочка, тут же согласилась и сбежала с ним на край света.

Разумеется, вскоре выяснилось, что в жизни все это не так романтично, как поется в балладах и пишется в книгах. Что жить при температуре минус сорок сложно, а нянчить ребенка в едва отапливаемом доме чревато. Что шуба до пят — не роскошь, а средство выживания. А муж в Хельхейме — царь и бог, который вполне может запретить даже писать родным, обосновывая это, конечно же, моим собственным благом.

— Боюсь, — повторила я, разведя руками, — ничем не могу вам помочь.

Пусть юная глупышка ломает себе жизнь без моей помощи. Любовь ценится дорого, но обходится еще дороже.

Конечно, понемногу мы с мужем «притерлись» друг к другу. Однако в любовь с тех пор я не верю. Это просто что-то вроде ветряной оспы, которой надо переболеть.

— Значит, вы и правда шарлатанка! — фыркнув, заявила девушка, яростно затягивая ленты на шляпке.

Оставалось лишь пожать плечами. Я могла предложить ей сменить духи и приготовить лосьон от прыщей. К сожалению, ума снадобьями не добавишь. Впрочем, можно попробовать средства для улучшения мозгового кровообращения, вроде розмарина или аниса, но вымоченные в соленой воде розги представлялись более эффективными…

Тем временем девушка, оскорблено фыркнув, удалилась, хлопнув дверью.

Проводив ее взглядом, я принялась разыскивать печенье. Так или иначе, закуска мне сегодня пригодится…

До самого вечера я не покидала «Уртехюс», переделав великое множество дел. И только когда за окном стемнело, а дела окончательно иссякли, я скинула передник и косынку, откупорила принесенную накануне бутылку вина и уселась с бокалом прямо на ковре у камина.

Разумеется, идти на прием к мэру я не собиралась. Ингольв будет негодовать, и йотун с ним…

Мне не хотелось пить, но я заставляла себя глотать пьянящий напиток — иначе вспоминать было слишком больно. Мускатное вино на пустой желудок быстро ударило в голову, наполнив ее приятным туманом.

Когда в дверь забарабанили, я только устало прикрыла веки. Разумеется, этого следовало ожидать.

— Госпожа Мирра! — раздался приглушенный деревом звонкий мальчишеский голос. — С вами все в порядке? Отзовитесь, госпожа Мирра!

— Петтер, оставьте меня в покое! — крикнула я, когда непрерывный стук стал действовать на нервы.

— Откройте дверь! — потребовал он. — Я буду стучать, пока вы не откроете!

Выругавшись сквозь зубы, я отставила бокал и рывком отворила дверь.

— Я открыла! И что дальше?

Петтер посмотрел растерянно, стянул фуражку и пригладил темные волосы.

— Господин полковник уехал на прием к мэру и приказал вам явиться туда в течение часа!

— Вот как? Приказал? — склонив голову набок, иронически поинтересовалась я.

— Да, — опустил взгляд мальчишка, так и не решившись переступить через порог.

Пахло от него пряным тимьяном — непониманием.

В любом ином случае Ингольв мог приказывать — и я подчинилась бы, потому что он мой муж и у меня попросту нет выхода.

Однако его попытка сделать вид, что сегодня самый обычный день, привела меня в бешенство. От мысли надеть нарядное платье и веселиться в кругу чужих и безразличных людей к горлу подкатывал ком.

— Будьте добры, передайте полковнику, — я выделила голосом звание, — что я никуда не пойду. Я не здорова.

И, опустившись на ковер, я снова взяла бокал и глотнула вина.

— Не здоровы? — переспросил Петтер, переводя взгляд с меня на бутылку.

— Именно! — подтвердила я. — И закройте дверь, сквозит.

Он мгновение подумал и действительно ее закрыл. Изнутри.

— Что с вами случилось? — спросил он, неловко опускаясь на корточки передо мной. — Вас… вас кто-то обидел?

И встревожено заглянул мне в лицо, как преданный пес.

О чем он говорит? Кто мог меня обидеть? Ах, да, та статья…

— Нет, никто меня не обижал. — Бездумно поболтав в бокале вино, я уточнила: — По крайней мере, не сегодня.

— Тогда что с вами такое? — не выдержал Петтер. В неярком свете лицо его казалось вырезанным из дерева. — Вы сами на себя не похожи!

— Не похожа? — переспросила я. Хотелось закричать, бросить бокал в камин, завыть. А за окном, как ребенок, горько и безутешно плакал ветер. И закончила яростно: — Да что вы вообще обо мне знаете?!

— Мало, — признал он, осторожно тронув меня за плечо. И чуть заметно, будто нечаянно, погладил мягкий вельвет рукава. — А вы расскажите!

Мне вдруг нестерпимо потянуло разделить это хоть с кем-нибудь, перестать, наконец, носить все в себе, как свинцовый осколок под сердцем.

— Рассказать? Хорошо, я расскажу. Вы знаете, что такое терять близких, Петтер? — спросила я и глотнула тягучего золотистого вина. Обычно сладкое до приторности, теперь оно неприятно кислило во рту, как будто сквозь медовый вкус пробивался уксус.

Петтер отвел глаза и кивнул, до белизны сжав кулаки.

Я горько усмехнулась и залпом допила вино. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота — и слова, которых больше не было сил сдерживать.

— Вы вспоминаете о матери, которой лишились в детстве, да?

Он поджал губы и снова кивнул, не поднимая взгляд.