Книга Азиль, страница 103 – Анна Семироль

— Кто это сделал, мамочка? Почему ты ничего не говоришь? Тебе больно? Пойдём со мной в кроватку, мы ляжем, я поглажу тебя, и всё пройдёт…

Рвёт сердце на части этот тихий убаюкивающий шёпот, невозможно уйти от существа, которым живёшь последние шесть лет. Она не отпустит, Веро, ты всегда это знала, зачем себя обманывать и тянуть время…

— Мамуль, тебе плохо здесь?

Вероника кивает, зажмурившись. Она не хочет видеть, как изменится лицо Амелии после её молчаливого ответа.

— Ты сможешь взять меня с собой? Нет… Мамочка, если я очень-очень пообещаю, что буду слушаться всегда и защищать тебя, ты сможешь остаться?

— Отпусти меня, родная. Я погибну здесь, — еле слышно молит Вероника.

Амелия морщится, словно от боли, кладёт ей на колени сосуд с цветком. Утирает глаза и нос ладонью и спрашивает:

— Если его выпустить из шара, он сможет жить?

Вероника хочет что-то ответить, но слышит в коридоре тяжёлые шаги, вскакивает. Шар, словно живой, катится под кровать, и Амелия ныряет за ним. В ту же секунду дверь в комнату распахивается, впуская Бастиана. Одного взгляда на осунувшееся лицо с лихорадочно блестящими глазами, на всклокоченные грязные волосы достаточно, чтобы Вероника испуганно попятилась.

— Где ты шлялась? — цедит Бастиан сквозь зубы. — Это что за маскарад в три часа ночи? Что на тебе за тряпьё?

Вероника цепенеет от страха, сутулится. Бастиан проходится по комнате, пинком отшвыривает низкую скамейку, стоящую между ним и женой.

— Ты язык проглотила? Где была, отвечай!

Амелия под кроватью замирает, обхватив ладонями сосуд с цветком. Никогда ещё при ней папа не был таким страшным. И тень у него под ногами — жуткая, рваная. Нечеловеческая.

— Я ухожу, — неожиданно твёрдо говорит Вероника и делает шаг вперёд.

Бастиан скрещивает на груди руки, смотрит на неё насмешливо.

— Крыса бежит с корабля, да, Веро? Сядь! Тебя никто не отпускал! — рявкает он. — Завтра, когда чёртовы плебеи придут поднимать нас на колья, я тебя первую за ворота швырну. Но сделаю это сам, поняла?

— Не ори.

Маленькая женщина расправляет плечи, смотрит мужу прямо в глаза.

— Я тебя больше не боюсь. Любовь ты во мне уничтожил, уважение и почитание я хранила, сколько могла. Верности ты не заслужил. А теперь, когда я знаю, кто убил моих родителей…

— Что?! — перебивает он её. — Что-что?

— Я не буду жить в одном доме с убийцами.

Бастиан хватает её за волосы, швыряет на кровать. Вытаскивает из брюк ремень.

— Ты кого убийцами называешь, тварь? Проси прощения сейчас же!

Амелия зажимает уши, чтобы не слышать, как вскрикивает от боли мама и как свистит ремень в отцовских руках. Хочется выскочить, укусить и пнуть того Зверя, что притворяется её отцом, но ей так страшно, что она не может даже двинуться.

«Мама, беги!» — кричит она беззвучно, уткнувшись лицом в ковёр.

Бастиан хлещет жену ремнём наотмашь, не глядя. Вероника извивается на кровати, марая нежно-сиреневое покрывало красным, пытается уползти, но каждый следующий удар заставляет её скорчиться, закрыться ладонями. Наконец ей удаётся вывернуться. Она отталкивает мужа обеими руками и бросается к двери.

— Куда? — рычит Бастиан.

— Все узнают! Все!

Он догоняет её одним прыжком, рывком за локоть разворачивает к себе.

— Ты отсюда не выйдешь, — говорит Зверь голосом Бастиана Каро.

От женщины перед ним вкусно пахнет кровью. Жертвой. Борьбой. Зверь с удовольствием втягивает ноздрями её запах и тихо рокочет.

«Хорошо. Очень хорошо. Трепыхайся, царапайся. Я слышу, как ты дышишь. Слабенькая, сладкая. Моя вещь. Моя добыча».

Пальцы собираются в кулак. Жест, отточенный годами. Один удар — резкий, снизу вверх, чётко в висок. Выверенный. Единственный.

«Хорошшшшшо… хорошшшо…»

Страшная рваная тень исчезает. И внезапно Амелия видит прямо перед собой мамино лицо. Мама лежит на полу, протянув к ней руку, покрытую синяками и свежими ссадинами. Смотрит на Амелию, губы еле-еле двигаются, но девочка не слышит слов.

— Ма-ма… — скулит она едва слышно.

— Беги. Река…

По маминой щеке медленно сползает прозрачная капля. Пушистый ковёр жадно вбирает её в себя. Амелия смотрит в распахнутые синие глаза — и вдруг понимает, что мама её больше не видит и не слышит.

Амелия выбирается из-под кровати, прячет шар с цветком под рубашку, присаживается на корточки рядом с Вероникой. Кончиком пальца трогает ресницы.

— Мама?..

Весь ужас произошедшего обрушивается на девочку в один миг. Она вскакивает, обнимая шар под рубахой обеими руками, и несётся прочь из комнаты, прочь из дома, не останавливаясь. Лишь у поворота к мосту она оглядывается — и видит в окне отцовского кабинета тёмную страшную тварь. Зверь тянет к девочке лапы и невнятно ревёт:

— Аме-е-елия!!!

Малышка с визгом несётся по тропинке под мост, спотыкается, проезжается коленками по камешкам, чудом удерживая стеклянный шар. Ей кажется, что Зверь сожрал всех в доме и теперь несётся за ней громадными, мягкими скачками. Амелия пулей пролетает мимо сонного патрульного и шлёпает по мелководью к решётке, перекрывающей водный проход к Ядру. Быстро прокатывает между прутьями шар и протискивается следом сама.

— Малютка, куда?! — кричит ей вслед патрульный.

Маленькие сандалии шелестят по прибрежной гальке, Амелия бежит по самой кромке воды, всхлипывая и дрожа.

— Мамочка, Миу-Мия ничего не боится… Я у тебя смелая, я убегу далеко-далеко… — бормочет она. — Я позову отца Ксавье, он нас спасёт. Всех-всех, мамочка!

Шелестят над крутым берегом травы, кустарник полощет ветки в воде. И в каждом шорохе слышатся страшные звери, которые притаились и вот-вот прыгнут.

— Я не боюсь, — сообщает она предрассветной мгле. — Мама придумала меня самой храброй, самой ловкой. Дядя Ники говорил, что я умная не по годам. И королева кошек несъедобна, да! Мама! Скажи им, мама!

У кустарника над водой Амелия останавливается. Переводит дыхание, растерянно смотрит на неподвижную гладь Орба. Робко входит в воду по колени, огибает куст. Ей приходится отступать всё дальше от берега, она опасливо косится на воду. Нога запинается обо что-то, девочка падает, беспомощно взмахнув руками. Стеклянный сосуд с цветком вдруг обретает свободу и, как живой, отпрыгивает в сторону и медленно отплывает от берега.

— Нет-нет! — в ужасе верещит Амелия и бросается за шаром. — Мама! Мама, не уходи-ииии!

Когда руки наконец-то хватают шар, девочка понимает, что дна под ногами больше нет. Она трепыхается изо всех сил, кашляет, удерживая шар. Орб настойчиво затягивает девочку в свои воды — тёплые, безжизненные.