Книга Можно ли умереть дважды?, страница 11 – Лейф Г. В. Перссон

Парни, судя по их виду, сгорали от любопытства, но ни один из них не задал вопроса. Даже своему товарищу Эдвину, хотя он принадлежал к самым маленьким из тех, кто находился в лагере. Эдвин также не позволил себе ничего лишнего, только отдал честь на скаутский манер правой рукой и с большим пальцем, прижатым к мизинцу, прежде чем промаршировал в направлении ожидавшего полицейского судна.

Как только они отчалили, Анника Карлссон принесла извинения коллеге, командовавшему катером.

— Ничего страшного, — улыбнулся он.

Если не случится ничего срочного, он и его экипаж все равно должны были находиться в их распоряжении целый день, так что о возвращении ей тоже не стоило беспокоиться.

— Насколько я понимаю, речь идет об обнаружении трупа, — сказал он, понизив голос и покосившись на Эдвина.

— Черепа, — уточнила Анника Карлссон. — Но в нашем случае, похоже, он далеко не древний.

Больше ей в принципе нечего было сказать.

— И пацан нашел его, когда его послали собирать грибы?

— Да, но, на мой взгляд, он, похоже, нормально с этим справился. Для него это стало просто увлекательным приключением.

— На острове Уфердсён приключений хватает, — проворчал коллега и покачал головой. — Вы знаете, почему он получил свое название?

— Если верить Эдвину, из-за обитающих там привидений, — сказала Анника и улыбнулась.

— Наверняка все так и есть, но согласно истории не только из-за них.

— Расскажи, — попросила Анника Карлссон.

В старые времена, а точнее вплоть до конца девятнадцатого века, местные крестьяне летом использовали остров для выпаса домашних животных: коров, овец и коз, иногда той или иной лошади, которой требовалось отдохнуть от плуга. Их перевозили туда, как только остров покрывался травой. Не большой остров, скорее островок площадью едва ли в сто гектар, но достаточный для этого. Корма с лихвой хватало для десятка коров и значительно большего количества коз и овец. Живописный пейзаж вдобавок ко всему. И так продолжалось в течение многих поколений, пока уже более сотни лет назад не начали происходить события, из-за которых остров Бетесхольм поменял свое название на Уфердсён.

— В конце девятнадцатого века, в 1895 году по-моему, молния попала в находившийся там деревенский дом, в нем сгорели две смотревшие за животными работницы. А на следующее лето все стадо, всех коров и их телят, поразила какая-то таинственная болезнь. Они мёрли как мухи. Возможно, съели что-то ядовитое, но на том все не закончилось.

— Что же еще случилось? — спросила Анника.

— Решили забрать домой выживший скот. Для переправы имелся так называемый коровий паром…

— Коровий паром? — перебила собеседника Анника Карлссон. — Ты должен объяснить. Подумай о том, что говоришь с типичной сухопутной крысой.

Коллега улыбнулся дружелюбно:

— Ничего общего с тем, что ты можешь увидеть на выставке яхт и судов сегодня. Проще всего это можно описать, как очень большую деревянную плоскодонку. Конечно с высокими надводными бортами, но не слишком надежное плавсредство…

— Я знаю, что такое надводный борт, — оживилась Анника Карлссон.

— Хорошо, ну, и оно было достаточно большим, чтобы вместить десяток коров и телят. Однако, когда стали перевозить выживших животных, начался шторм, который застал их посередине пути. Сам крестьянин и помогавший ему работник, все коровы и телята утонули. Если верить легендам, что до сих пор бытуют среди местных жителей, их выбросило на сушу, и трупы лежали на берегу острова Экерён на протяжении нескольких километров. Тогда все поняли, что люди нежеланные гости на острове Бетесхольме. Злые силы забрали его себе, и в результате он получил новое название Уфердсён. Все согласно устной традиции. И на мой взгляд, в этом есть доля истины, — с усмешкой подвел итог ее коллега.

— В наши дни на них были бы спасательные жилеты, — заметила Анника Карлссон.

— Но не в то время. Плавать они также не умели, — констатировал ее коллега. — Пусть и прожили у воды всю жизнь. Простой народ никогда не купался в те времена. Этим занимались только богатые люди, выезжая в свои загородные резиденции летом. Мелерен не игрушка, да будет тебе известно.

— А как все обстоит сегодня на острове Уфердсён?

— Не самое гостеприимное местечко, там нет ни пляжей, ни утесов, ради которых захотелось бы высадиться на берег. Непроходимые джунгли. Ты видишь его, кстати, прямо по курсу, — сказал он и жестом показал на маленький кусок суши, находившийся на расстоянии примерно в километр.

Кусты и редколесье, начинавшиеся от самой воды, одинокие сосны и ели, которые возвышались над прочей растительностью в более возвышенных внутренних частях острова.

Далеко не самый приятный пейзаж, и что это за взрослый, которому пришло в голову высадить десятилетнего ребенка в таком месте, подумала Анника Карлссон. Только за то, что тот наблевал на палубе его красивой яхты.

— Тебе надо обойти мыс, чтобы причалить, — сказал Эдвин, внезапно появившийся словно ниоткуда.

— Да, да, сэр, — ответил командир катера и улыбнулся мальчику.

— Я пометил дорогу до места, где нашел ее, — сообщил Эдвин. — Я сделал это по пути назад. И оставил еловую ветку там, где она лежала.

— Ты молодец, парень, — сказал командир катера.

— Спасибо. — Эдвин отдал честь правой рукой с большим пальцем, прижатым к мизинцу.

Они обогнули мыс, чтобы подойти к месту, где требовалось причалить, и там сидел он.

13

Бекстрём плохо переносил воду во всех ее формах, и поездка на лодке относилась к тем занятиям, которые он предпочитал избегать. Плавать он научился лишь во взрослом возрасте, исключительно по необходимости, поскольку иначе его не взяли бы в школу полиции, и о том, какой ценой ему это далось, никогда никому не рассказывал.

Когда такси доставило Бекстрёма к Каролинской больнице, полицейский вертолет уже стоял на площадке, устроенной на крыше одного из ее зданий, и ждал его. Они взмыли вверх к голубым небесам, и когда комиссар увидел колонну из трех знакомых ему машин, двигавшуюся далеко внизу по острову Экерён в том же направлении, что и они, его сердце наполнилось радостью.

«Странно, что таким, как Анника Карлссон, вообще удается вставать по утрам», — подумал он.

Двадцать минут спустя он приземлился на острове Уфердсён, поблагодарил своего знакомого из вертолетного дивизиона и пообещал в ближайшее время отправить ему обычную оплату за проезд в виде бутылки шотландского виски.

В качестве первой меры после приземления он поставил свой складной стул в достаточно затененном месте с целью избежать воздействия палящих солнечных лучей, но одновременно так, чтобы приятный легкий бриз с озера не обошел его своим вниманием. Затем он открыл холодный тоник и добавил в него приличную порцию содержимого своей фляжки, после чего сделал первую запись в черной книжке.