Онлайн книга «Дар жизни»
|
Угорь-младший тем временем исповедался, как на допросе. Контрабандисты и есть контрабандисты. Добыча жемчуга выглядит примерно так. Ночью взять лодку и идти к жемчужным отмелям. Там же… Кто-то может понырять за жемчугом, а потом уплыть обратно. Угорь действовал по-другому. Он договорился с теми, у кого жемчуг был официальным промыслом. По одной, по две жемчужины, они утаивали их от чиновника, приставленного к ныряльщикам, а потом складывали и когда накапливалось штук сто – передавали Угрю. Да, ночью. Да, в море. В условленном месте оставляли сверток с жемчугом, а взамен забирали такой же сверток, но с приятными золотыми монетками. Конечно, не полная цена, но и не казенная. Королю это не нравилось, и ночью в тех местах крейсировали лодки морской стражи. Обычно Угорь как-то расходился с ними, но в этот раз мужчине не повезло. Их заметили, бросились в погоню… Одного из угренят положили почти сразу, из арбалета. Угорь понял, что шансов почти нет и пошел на жуткий риск – направил лодку на рифы. В прилив он знал местечко, где можно было проскочить. В этот раз не получилось. То ли прилив еще не набрал силу, то ли две стрелы помешали… одним словом лодка наткнулась на рифы. Угорь и второй угренок ушли под воду. Не выбрался бы ни один, если бы не повезло. Лодка разлетелась на доски, в одну из них мертвой хваткой и вцепился Угренок, другой рукой придерживая отца. Тело брата? Знать бы, где оно сейчас. Море выбросит, если пожелает. А нет… Не он первый ушел в море. И точно не он – последний. Угорь-старший быстро терял силы, просил сына бросить его, но парня заклинило. Он только что не зубами вцепился в доску и держался. И греб, как мог. Рука? Жить захочешь – еще не так раскорячишься. Он и не ощутил в запале-то. Это уж потом, когда на сушу выбрался, отца вытащил, там и накрыло… На этом месте мужчина взвыл, потому что я что есть силы дернула его руку, возвращая сустав на место. – Твою мать!!! Я кивнула. Тяжело, конечно, но я справилась. – Ну-ка рукой двинь? Угренок послушно пошевелил пострадавшей конечностью. – Болит. – И болеть будет. Но хотя бы сустав я на место поставила. Потерпи, раны хотя бы первично обработаю… Кстати, а почему ты пришел сюда? – А куда я еще мог прийти? – Почему не в потайное убежище? Вы же меня туда приводили, нет? – Побоялся. – Чего? Стражи? Предательства? Чего побоялся? Вопрос был более чем актуален. За пособничество контрабандистам кое-что нехорошее полагалось. Не отболтаюсь. Даже если простое лечение, все равно могут быть неприятности. – Понимаешь, – изрядно захмелевшший угренок опустил глаза. – Мы про тебя справки навели. Ты девка хорошая, неглупая, ну и… понадеялся, что за стражей не побежишь. Сама видишь, в каком я состоянии. А кто кроме тебя справится? – Да любой лекарь. – Э, нет. Что ты ни говори, а руки у тебя золотые. Что отца ты на ноги поставила, что Литу… Ты не думай, мне бы денек отлежаться, а потом я найду куда убраться, к Лите переберусь. Найду где отлежаться, тебя не подставлю. Я залила выморозкой очередную рану. – Сейчас ты что от меня хочешь? – Денек у тебя отлежаться можно? До завтрашней ночи, сегодня мне уж поздно куда-то идти, любой остановит. Это верно, вид у угренка был крайне предосудительный. Потрепанный настолько, что даже страшно становилось. Тут и вывих, и ребра, и рваная рана на ноге, и лицо… не то, что первый стражник, а вообще любой встречный разорется. – А твой отец? – Я тело в пещеру оттащил. Даст Светлый, не найдут. Выживу, выберусь – похороню батю как положено. Нет… Полежит, не обидится. Он бы меня понял. Я кивнула. – Если тебя здесь найдут, мне будет плохо. Очень плохо. – Думаешь, я не понимаю? Я заплачу. – Это само собой, расценки ты знаешь. Просто где тебя прятать? – А подвал тут есть? Я до завтра могу там перележать. Подвал? Почему бы нет. Погреб есть, только вот… – Там холодно, а ты не в том состоянии. – Авось, не сдохну. И… это. Ты не говори никому про меня? Ладно? – И Лите тоже? – Пока не узнаю, кто донес – молчи. – Все же – донос? – Ты видишь, ночь какая? Я видела. Дождь, ветер, гадская погодка. – По такой погоде они и носа не покажут в море, а сегодня ждали. Определенно, ждали. – А кто знал? – Ну, кое-кто знал определенно. И все ведь доверенные лица. – А про меня кто знал? – Лита. – Ей ты доверяешь. – Она отца любит. Как умеет, но все-таки… Я пожала плечами. Любовь – это очень странный предмет. Вроде он есть, а вроде и нет. В чем ее измерить и как проверить? – Ты не думай, мы про тебя знали втроем – и Лита. Такое абы кому не доверишь. Свой лекарь – это дело нужное, хорошее… Особенно я угренку не верила. Пока, может, они и молчали. Ждали, когда я покрепче запутаюсь. Хотя и так… куда уж крепче? – Вот и проверим. Только учти – если умолчал, сам же и пострадаешь. Первым. – Не дурак, понимаю. – Понимает он… Зовут-то тебя как? – Лорт. – Ладно, Лорт. История такая. Ложись в той комнате, она у меня для больных и предназначена. Будем из тебя делать пострадавшего, но в пьяной драке. Руки чесались направить угренка куда подальше. Не направила по двум соображениям. Первое – он меня все-таки спас. Тогда, от Лорака. С меня должок, отдавать надо. Второе – куда он сейчас пойдет? Хорошо, если не попадется, а если стража его сцапает? Кто раны обрабатывал? Ах, такая-то? А что вас связывает? Выпотрошат, что ту селедку, под пыткой и не такие герои ломались. И лечить мне каторжников до скончания дней. А не хочется… И дело не в лечении, на каторге такие же люди, а просто – на свободе приятнее. – Домик у меня маленький, погреб не подойдет… – Да я могу в погребе. Мне бы еще вот это куда спрятать! Я выругалась от всей души. «Вот этим» оказался небольшой сверток. – Монеты? – Жемчуг. – Твою мать! Если его здесь найдут – это будет приговор. Почему его не спрятали там же, где тело старшего угря? Вернуться не надеялись? |