Книга Поле бесчестья, страница 31 – Дэвид Марк Вебер

– Надо полагать, что это возможно, сэр, – ответил Юргенс. – Но я могу голосовать лишь так, как велят мне моя совесть и мое собственное понимание существа дела с позиции действующего законодательства.

– Независимо от политических и военных последствий, адмирал? – вырвалось у Хэмиша.

Он тут же прикусил язык, но было поздно. Глаза Юргенса вспыхнули.

– Я присягал в том, что буду принимать решение на основе имеющихся доказательств и моего понимания Военного Кодекса, – язвительно указал он. – Возможные политические осложнения не должны иметь к этому никакого отношения. Но раз уж вы, сэр, сочли возможным напомнить о них, я должен заявить, что сам этот процесс, по существу, является политическим. Он затеян ради того, чтобы приговорить лорда Юнга к смертной казни в угоду политической клике заговорщиков и кучке старших офицеров, желающих извлечь политическое преимущество, оказав помощь леди Харрингтон в сведении личных счетов.

– Что?!

Тор Сименгаард приподнялся с места, вцепившись ручищами в столешницу так, словно намеревался разнести ее в щепки.

– Это общеизвестный факт, капитан, – буркнул Юргенс. – Харрингтон ненавидит Юнга еще с тех пор, когда они вместе учились в Академии. Сейчас она оказалась любимицей толпы, и ей представилась возможность покончить с ним посредством этого судебного фарса. А некоторые старшие офицеры, – он упорно смотрел на Сименгаарда, не желая встречаться взглядом с адмиралом Александером, – готовы подписаться под любой юридической абракадаброй, лишь бы преподнести ей на блюде голову соперника и настроить общественное мнение против оппозиции. Воля ваша, но я, со своей стороны, в этом позорище участвовать не собираюсь.

Сименгаард издал низкое рычание, но прежде чем он успел что-то сказать, зазвучал резкий голос Леметр.

– Я полагаю, адмирал Юргенс затронул весьма важный аспект происходящего, – сказала она, сурово глядя на Сименгаарда. – В этой связи я обязана указать, что выбор Правительством капитана Харрингтон для протаскивания и проталкивания более чем сомнительных решений меня тревожит. Весьма тревожит. Совершенно очевидно, что по своей натуре эта особа вспыльчива, злопамятна и мстительна, причем не только в тех случаях, когда дело касается лично лорда Юнга. Вряд ли стоит напоминать вам, что на Ельцине она оскорбила действием посла Короны и в той же системе совершила попытку убийства. Ее самонадеянность, равно как и склонность к несоблюдению субординации, установлены однозначно. Напомню вам о показаниях, данных ею Комиссии по развитию вооружения, показаниях, которые свелись к грубым нападкам на адмирала Хэмпхилл, возглавлявшей эту Комиссию.

Соня вздрогнула и подняла было руку, но тут же опустила ее, предоставив Леметр изрыгать накопившуюся злобу.

– Эта женщина представляет собой угрозу. И мне нет дела до того, кто мог поддержать ее действия при Ханкоке! Никто, капитан Сименгаард, – никто! – не может поставить себя выше закона. Поэтому я как член военного трибунала требую от Главного военного прокурора провести тщательное расследование ее поведения, имея в виду наличие в нем несомненных признаков мятежа, выразившегося в наглой узурпации полномочий.

– Я поддержу это обращение! – рявкнул Юргенс.

Сименгаард и Кьюзак одновременно вскочили с мест.

Белая Гавань обмяк в кресле, ужасаясь тому, к каким чудовищным последствиям привела его оговорка. Забыв о субординации и приличиях, четыре офицера поливали друг друга бранью, и лишь Соня Хэмпхилл молча морщилась, наблюдая, во что превратилось судебное заседание.

Помотав головой, как собравший последние силы боец, граф встал и изо всех сил грохнул по столу обоими стиснутыми кулаками.

– Молчать!

Его рев потряс совещательную комнату: противники оторопело уставились на председательствующего. Неприкрытая ярость на его лице поразила их до такой степени, что они лишились дара речи.

– Сядьте! – прорычал он, тяжело опираясь о полированную столешницу и обводя членов суда грозным взглядом.

Они замешкались.

– Ну! – рявкнул граф, и этот окрик вогнал их в кресла, точно взрывной волной.

– Настоятельно требую, чтобы все вы внимательно выслушали мои слова, – произнес он с вернувшимся к нему ледяным спокойствием. – Это в ваших интересах, поскольку повторять я не намерен. Предупреждаю: если кто-то из вас независимо от мнения, которого придерживается по существу дела, вновь допустит столь непозволительное поведение, я как председательствующий добьюсь обвинения этого офицера перед судом чести. Надеюсь, всем ясно?

Ответом послужило молчание. Вздохнув, он тяжело опустился в кресло.

– Это военный трибунал. Сколь ни различны наши взгляды, мы должны вести себя как старшие офицеры Флота Ее Величества, а не как банда малолетних хулиганов. Если вы не в состоянии осуществлять обмен мнениями, соблюдая элементарные правила вежливости, я введу в действие официальные парламентские процедурные нормы и займусь каждым из вас в отдельности.

Кьюзак и Сименгаард выглядели смущенно и пристыжено, а Леметр – напуганно и угрюмо. Лишь Юргенс встретил сердитый взгляд графа с вызовом.

– Со всем приличествующим почтением, адмирал Александер, – сказал он, прилагая усилия, чтобы заставить голос звучать спокойно, – должен сообщить, что, по моему мнению, продолжение дискуссии не имеет смысла. В данном составе трибунал вердикта не вынесет. Как бы ни хотели того некоторые из присутствующих, добиться осуждения лорда Юнга им не удастся. По моему мнению, у вас как у председательствующего есть лишь один выход.

– Вот как, адмирал Юргенс? И в чем же он заключается?

– Вам следует объявить о неспособности суда вынести вердикт и рекомендовать снять все выдвинутые обвинения.

– Снять? – чуть ли не крикнул Сименгаард, и в ответ Юргенс, не сводя взгляда с Белой Гавани, спокойно кивнул.

– Вот именно, – подтвердил он, не скрывая торжества. – Как вы сами объяснили нам, адмирал, политическая ситуация сложилась критическая. Решение о созыве суда в новом составе лишь усугубит кризис. Как председатель вы уполномочены вносить любые рекомендации, но окончательное решение будет приниматься на самом высоком уровне, и я сильно сомневаюсь в том, что герцог Кромарти поблагодарит Адмиралтейство за продолжение этого дела. В данных обстоятельствах предложение отказаться от обвинения является наиболее конструктивным и представляет собой прекрасную лазейку для Правительства. Изящный способ добиться того, чтобы и герцог, и оппозиция оставили этот пункт разногласий позади и попытались договориться по вопросу о войне.

Звучавшее в голосе Юргенса злобное удовлетворение заставило Хэмиша до боли сжать зубы. Этот человек сбросил маску, ибо приблизился к достижению цели, к которой стремился с самого начала.

– Минуточку, адмирал Александер!

Голос адмирала Кьюзак дрожал от усилий, потребовавшихся ей, чтобы не сорваться. Она обратилась к Юргенсу: