Онлайн книга «Брюнетка в клетку»
— Готово, — сказал Уманский и обратился к Корабельникову, будто к своему подчиненному: — Следите за дамами. Корабельников кивнул в ответ, молча признавая за ним право отдавать приказы. Брюнетка спрятала нож и, обойдя плененную парочку, встала за их спинами. Просто на всякий случай. — Так что, я ухожу? — срывающимся голосом переспросила Капитолина. — Я в самом деле уволена? И все хором ответили: — Да! Зашипев от ярости, бывшая гувернантка скатилась вниз по лестнице и возмущенно хлопнула дверью. Ларису так трясло, словно она сидела не в кресле, а на доисторической стиральной машине, которая рычит и прыгает. — Силовые структуры? — изумился Шубин. — А я думал, вы дизайнер. — Он следил за Жидковым, который занимается контрабандой, — объяснила Лариса. Жидков смертельно побледнел и даже покачнулся, будто собирался упасть в обморок, подобно чувствительной девице. — За мной следили? — Но как вы попали в дом? — подступила к Уманскому Маргарита. — Руководство попросило Анжелику обеспечить нам прикрытие. Необходимо было следить за Жидковым и его контактами. Анжелика должна была добиться того, чтобы Антон Никифорович приехал в этот дом погостить. Она же обеспечила мне «крышу» и возможность находиться рядом с ним. — Следить за мной и моими контактами? — еще раз уточнил Жидков. — С какого это припендеха? — Вашу сумочку с парфюмом мы арестовали. Весь парфюм под завязку нашпигован натуральным жемчугом. Карина Броварник, ваша бывшая любовница, затеяла заниматься контрабандой. Вы согласились быть ее посредником, заключать сделки и принимать деньги. Спецслужбы Японии предприимчивую дамочку сразу зацепили. Оставалось только узнать, через кого и куда пойдет жемчуг. — Я буду сотрудничать, — быстро сказал Жидков. — Это первая партия, так что я, в сущности, ни во что не замешан. — Ничего себе! — ахнул Шубин. — Сумка с жемчугом стояла в шкафу. А если бы ее кто-нибудь стырил? — Ее и стырили, — хмыкнул Уманский и обернулся к Ларисе: — Кстати, я не слишком хорошо понял, что вы в ней хотели найти? — Экспонат из коллекции Броварника, — поспешно сообщила Лариса. — Текст одной из песен Фредди Меркьюри, написанный его рукой. Карина увезла его с собой в Японию, а продать хотела здесь, приятелю бывшего мужа, из вредности. Корабельников мученически посмотрел на брюнетку и закатил глаза. Она усмехнулась. — А наше семейное дело? — поникшим голосом спросил Мишаня. — Я никак не могу поверить… — Тебе придется, — ответила Симона. Глаза ее теперь блестели совсем по-другому. В них не было интереса или азарта, а одно только фанатичное возбуждение. — Тебе придется поверить. О, каким идиотом ты мне казался! Мама, ты была права: они все идиоты и сволочи. — Дайте мне выпить, — попросила Анна Ружина хриплым голосом. — Лучше водки. Но сгодится и что-нибудь другое, только покрепче. Никто не двинулся с места, и тогда Симона воскликнула: — Налейте ей! Разве вы не видите, она не может без выпивки! Это вы ее довели! — Мы?! — изумился Жидков. — Я ничего не понял. Как это мы могли ее довести, если мы ее ни разу не видели? Он уселся на постель Артема с мученической физиономией. Еще в контрабанде толком не обвинили, а уже выдвигают новые претензии в том, что он довел незнакомую рыжую тетку. — Если вы следили за Жидковым, — впервые подал голос Корабельников, — и не выпускали из виду сумку, каким образом оказались здесь? — Мы бросились спасать Артема, — пояснила Лариса. — Она обо всем догадалась, — сказал Уманский. — Только я не понял, каким образом. Там, в саду. — Господи, меня осенило! Будто током ударило! Вы сказали про Жидкова: «У него есть мамочка, и он ее обожает». Я подумала: ведь у Анны Ружиной мог быть сын. Или дочь, верно? И вспомнила, что Симона как-то заметила: «Сын отвечает за отца, муж за жену». Она сказала это не просто так, а с большим чувством. Это ее убеждения, понимаете? Такую мысль ей внушали с детства. Она мстила за свою мать. — А что мы сделали ее матери? — спросил Мишаня, не в силах успокоиться. — Симона, что мы сделали твоей матери? — Он перевел взгляд на Анну Ружину: — Что мы вам сделали? — Ваш дед — настоящий подонок, — выплюнула она. Под глазами у нее лежали синие тени, лицо от алкоголя было рыхлым, с нечеткими контурами. — Итак, Миколин-старший чем-то сильно обидел свою воспитанницу, — встряла Лариса. — Сначала я думала, что речь идет о картинах. — Рыжеволосая Анна закинула голову и хрипло рассмеялась. — Девочка проводила много времени в мастерской. И она отлично рисовала… — Макару это было все равно. Он продавал меня, как уличную девку, — выплюнула Анна. — Своему боссу, Тамирову. Мерзкая сволочь! Наконец-то он сдох. Фаина догадывалась, но молчала. Как же — они потеряют покровителя, и ее муж превратится в рядового советского «маляра». А ей хотелось жить красиво! Боже, чего только люди не делают ради красивой жизни… — Дед? — отступил на несколько шагов Мишаня. — Продавал свою приемную дочь? — А ты думал, он был замечательный? — отбрила его Симона. — Замечательным крышки сундуков на голову не падают. — Так это ты… открыла дверь. Ты взяла мои ключи… Ты убила деда и отца! — Не она, — вмешалась рыжая Анна. — Она только орудие в моих руках. Карающий меч. Я воспитывала в ней ненависть, но не посылала убивать. С Макаром и его сынком я лично разделалась. Это была моя обязанность! Но сначала я их попугала на славу — Фаина ополоумела от страха. Могу себе представить, как она сейчас сидит в какой-нибудь дыре и боится даже позвонить домой. Пусть эта старая ведьма превратится в мумию и сдохнет в какой-нибудь пирамиде! А как трясся ее сынок, а? Пальчики оближешь! — Как ты заставила его открыть окно? — дрожащим голосом спросила Маргарита. — Отключить сигнализацию? — Мама, ничего не говори! — Но мне хочется сказать. Я шла к этому долгие годы. Мне все равно, что со мной будет теперь. — Так почему Альберт открыл окно? — Очень просто. Я позвала его. Так, как звала много лет назад. Я крикнула: «Бертик! Бертик!» У него был такой ужас на лице, когда он высунул наружу свою крысиную рожу. Вероятно, страх выплеснулся через край, и он просто перестал соображать. Иначе сразу понял бы, что ему конец. Тогда, тридцать лет назад, Бертик тоже знал о Тамирове. Знал, но делал вид, что не знает. Я понимала это, и он поэтому ненавидел меня. Я была у него перед глазами, словно его собственная продажная совесть, — каждый день, каждую минуту. |