Онлайн книга «Майский сон о счастье»
|
Я страстно желала его увидеть. Ждала, когда позовет (ведь может же найти на него такой каприз?), ждала случайной встречи, любого повода. Если б он умер – мне стало бы легче. Но я знала: он живет, дышит, курит, пьет вино, смеется, актерствует, шутит, а может быть, с кем-нибудь спит… это уж точно! – не будет же он обходиться без женщины («обаяшка!..» – о, господи, как это мерзко и невыносимо…). И при этих мыслях я глухо стонала, и ладони мои взмокали от пота. По ночам терзала бессоница, и я шептала-умоляла-молилась, кусая подушку: позови, позвони, снизойди, смилуйся, сжалься. Однажды ночью, уже под утро, когда я заснула, измученная бесконечной пыткой, мне приснилось, что я стою возле его дома, и вижу – он вбегает в подъезд. Я бегу за ним, кричу: «Валера! Валера!..» – а он взлетает по лестнице, и сверху доносится его безжалостный смех. Я бегу, задыхаюсь – второй этаж, пятый… я знаю: в доме шесть этажей… седьмой! десятый!.. как же так?! – всё бегу и бегу и бегу, не могу догнать, а сердце бьется и разбухает в груди, и я задыхаюсь, не могу кричать, – пятнадцатый этаж, двадцатый… – и я все бегу, а сверху доносится недосягаемый жестокий смех. – Валера! – кричу, спотыкаясь и падая на ступеньки, и просыпаюсь в слезах и поту, и вижу – испуганные лица девчонок-подружек, склонившихся над моей кроватью. – Ты чего? – спрашивают они. – Нет, ничего, – пытаюсь я улыбнуться, и не могу отдышаться от кошмарного бега. – Приснилось что-то страшное… – А мы думали – бредишь… хотели уж «скорую» вызывать. Девочки стали за мной присматривать – боялись, как бы я чего с собой не сделала. Пытались развлечь – уводили в кино, в клуб, на танцы, рассказывали всевозможные сплетни. А в тот день, помню – затащили меня в «красный уголок», смотреть телевизор. Ладно, сижу, смотрю. Это было как раз тогда, когда наши космонавты с американцами впервые вместе летали… ну, стыковку делали. «Союз» – «Аполлон». В общаге у нас все только об этом и говорили. Все, кроме меня. Сижу, значит, смотрю, слушаю – диктор комментирует полет, хвалит космонавтов за четкость работы и так далее, расписывает разнообразное космическое меню: – …а для третьего дня полета командир корабля «Союз» Леонов отобрал себе на первый завтрак – бекон рубленый, хлеб бородинский, цукаты и кофе с молоком; второй завтрак – творог с клюквенным пюре, коврижка медовая и кофе с молоком; обед – суп харчо, индейка, хлеб столовый, чернослив с орехами и черносмородиновый сок… на ужин – пюре мясное, сыр «Лель»… У меня закружилась голова, холодный пот выступил на лбу. – Что с тобой? – спросила подружка. – Не знаю… я пойду… – и я попыталась встать. – Да ты что?! Ведь интересно же – как они там, в космосе, питаются!.. Сиди. – …а сейчас вы видите командира корабля «Аполлон» Стаффорда, который во время совместного полета обедает на борту корабля «Союз», – продолжал диктор. – Стаффорд ест борщ, индейку в желе, сыр «Янтарь», яблочно-клюквенную приправу, хлеб столовый, конфеты «пралине» и яблочный сок. Во время второго посещения он будет угощен супом харчо, судаком по-польски… Я почувствовала, что меня тошнит. Вскочила, выбежала из комнаты. – Люсь, ты чего? Куда ты? – закричали мне вслед девчонки. – Ничего… Меня тошнит! – Эй, подруга! Да ты, может, просто подзалетела? – Отстаньте! Дуры! Поняла, что дальше так не выдержу. В тот же вечер пошла к его дому, стала ждать. Вижу – Валера идет с какой-то девицей. Молодая, похожа на Вику. Зашли в подъезд. «Что делать? Что делать?..» Подняла голову – засветилось окно в его комнате. «Что делать?» Свет в окне погас. «Не хочу! Не хочу!» Вбежала в подъезд, поднялась на третий этаж, постучалась в его дверь. Нет ответа. Постучала еще. Голос Валеры из-за двери: «Кто там?» – Это я, Люся. – Зачем пришла? – Открой. – Зачем пришла, говорю? – Открой, пожалуйста. Ну, пожалуйста, открой. – Нет. – Ты не один? – Не твое дело. – Я знаю, ты не один! – Один я, один. Уходи. Уже поздно. – Открой! Открой! Ты не один! – Ну, знаешь… надоело! – И он отошел от двери, а голос его еще слышался издалека: – Вот же пиявка… Я стала молотить кулаком в дверь. Он не подходил. Я выбежала на улицу, посмотрела на его окна – одно окно светилось. Потом свет снова погас. Посмотрела на часы – двенадцать. Я опять поднялась, постучала. Он не подошел. Я встала на колени, прижалась ухом к замочной скважине, прислушалась. Мне показалось, что я слышу тихий смех. Они надо мной смеются! Смеются! Он там не один! Он с этой девкой, с этой сукой!.. они там лежат в постели, смеются надо мной… смеются… – Открой! – завопила я, и стала бить в дверь ногами. – Открой! Не дам тебе спать спокойно! Открой! Он не подходил к двери. А может, он все-таки один? Просто не хочет подходить – и все? Может, никакой девки там нет? Как же!.. там она, там… Иначе бы он подошел к двери… хотя бы для того, чтобы прогнать меня… а так – боится, что я ворвусь и увижу ее… эту гадину!.. он боится скандала… А я – ничего не боюсь! Пусть соседи вызывают милицию – мне плевать! Не уйду, пока этот гад не откроет! И я продолжала ломиться в его дверь. Кто-то из соседей наконец выглянул и сказал сердито: – А нельзя ли потише? Спать мешаете! Я ничего не ответила и продолжала колотить своим ободранным кулаком в эту проклятую дверь. Я долго, бесконечно долго стучала… мне кажется – временами я засыпала и продолжала стучать во сне, потом опять просыпалась, и снова стучала, стучала, стучала. Деревянная желтая дверь его квартиры покрылась кровавыми пятнами, брызгами – я разбила руки об эту дверь… но боли не чувствовала. – Открой, открой, – плакала я без слез, – открой, мерзавец, подлец… открой!.. Ноги мои ослабли, и я опустилась на пол. Так и сидела на холодном полу, возле его двери, машинально продолжая стучать… и снова я засыпала, засыпала мертвым сном, и видела во сне – ярко и отчетливо – вот он лежит в постели, полуголый, с другой женщиной (а должен – только со мной!), вот он склоняется над ней, целует ее в губы (а должен – только меня!), вот он нависает над этой женщиной, и она закрывает глаза, бледнеет, обхватывает его шею голыми руками, резко притягивает, прижимает его к себе… вот я вижу, вижу его лицо, приоткрытый рот, слышу шумное его дыхание, вот я вижу его плечи, его живот… о, господи! – как он возбужден… и я вижу, вижу, как он грубо и торопливо погружается в чужое женское тело, и еще, и еще, и еще, и еще… все быстрее… и нет моих сил! я не могу больше! не могу терпеть! – и я снова стучу окровавленными кулаками в проклятую дверь, я стучу, стучу, стучу, и скулю по-собачьи, и всхлипываю, и тихо повторяю, потому что кричать уже не могу, а шепотом повторяю одно лишь слово: |