Онлайн книга «Магия моего мозга. Откровения "личного телепата Сталина"»
Хочу обратить ваше внимание на важное обстоятельство: В. Г. Мессинг постоянно разъезжает по стране и, под видом гастролей, посещает те города СССР, где находятся оборонные заводы. Партия требует от нас быть бдительными. Именно поэтому я настаиваю: под видом научной переписки В. Г. Мессинг переправляет в страны империализма совершенно секретные сведения. Не будет лишним также указать на аморальное поведение В. Г. Мессинга, который использует свои гипнотические способности для совращения малолетних и совершения иных развратных действий, в том числе выманивания денег у честных советских тружеников путем внушения. Прошу принять меры к обузданию вредительской деятельности скрытого врага советской власти. И. В. Андреев, инвалид Гражданской войны, потомственный пролетарий». Резолюция наркома НКВД СССР: «Тт. М. Журавлеву, А. Петрову, В. Лынько. Разобраться и доложить. Л. Берия». СССР Наркомат внутренних дел Управление НКВД по Москве и Московской области «Тов. Берия! По данным следственной комиссии, тов. Мессинг с октября 1939 года по февраль 1941-го вел небольшую переписку исключительно с сотрудниками советских научных учреждений. В каких-либо сношениях с агентами иностранных разведок не замечен, к секретным объектам не приближался. Друзья, знакомые, сослуживцы В. Мессинга отрицают факт его морального разложения. Тов. Мессинг ведет замкнутый образ жизни, редко бывает в гостях, избегает публичных мест, вроде ресторанов. На работе тов. Мессинга характеризуют как человека строгих правил, честного и порядочного. Пьет редко и очень умеренно, деньги тратит мало, но с готовностью выручает коллег. На основе вышеизложенного считаем неправомерным давать ход делу в отношении тов. Мессинга. Начальник УНКВД М. Журавлев». Резолюция Л. Берия: «Тов. Журавлев! Дело закрыть. Клеветника наказать! Л. Берия» [47]. Документ 30
Записка наркома НКВД: «Тов. Мессинг! Вчера вы оказывали помощь В. Абакумову при «вычислении» немецкого шпиона. Мне нужен ваш подробный отчет в неофициальном порядке [48]. Передадите его тому же сотруднику, который доставил вам записку. Время назначьте сами. Л. Берия». Отчет В. Г. Мессинга: «Тов. Берия! Я вам уже говорил, что встречался с В. Абакумовым, только не упомянул при этом, что дал ему обещание оказывать помощь. В прошлом году я помог «расколоть» шпиона, схваченного в районе Гродно. И вот снова вызвали. Я в это время был на гастролях в Горьком, как вдруг является посыльный от Абакумова и передает шифротелеграмму с просьбой помочь в расследовании, для чего мне следовало явиться в штаб Киевского укрепрайона. Доставили меня самолетом, и вот я в штабе. Встретивший меня Абакумов даже не предложил отдохнуть и поесть после долгой дороги, сразу ввел в курс дела. А дело было в том, что удалось схватить связного, передававшего в Германию совсекретные сведения. При этом, по его словам, самого агента абвера, окопавшегося в штабе, он не знает, поскольку выполнял черную работу — вынимал донесения из тайников и передавал дальше. «Необходимо удостовериться, что связник не лжет», — дал мне задание Абакумов, и меня провели в кабинет следователя, где шел допрос. Связной выглядел, как пришибленный деревенский парубок, впервые оказавшийся в городе. Я увидел его со спины, приоткрыв дверь в соседний кабинет. «Так вы утверждаете, гражданин Петренко, — монотонным голосом спрашивал следователь, — что не знаете в лицо того человека, который оставлял донесения в дупле и в проеме каменной кладки?» «Та нэ знаю я ничого! — заныл парубок. — Забрав, та отдав, и усэ!» Я даже головой покачал: мыслил этот человек на чистейшем русском. Хорошо притворяясь неграмотным селянином, он лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Мелькнули имена «Петро» и «Павел Казимирович», причем обладатель первого имени представлялся связнику, как боец, человек действия, а второй был важной шишкой, способным помочь — на кого надо, «надавить», кого надо, «подмазать». Но вот немецкого агента связник, которого на самом-то деле звали Владиславом Ерофеевым, действительно не знал и не видел воочию. Я передал собранные сведения Абакумову, и тот сразу же зашел в кабинет к следователю. Положил на стол бумагу, где своей рукой записал полученную от меня информацию, и сухо сказал: «Ознакомьтесь». Следователь внимательно прочитал, расписался для видимости и продолжил допрос тем же нудным тоном: «Так вы продолжаете утверждать, что не знали того, кто с вашей помощью выходит на связь с немецкой разведкой?» «Та ни сном, ни духом, дядьку!» Следователь внезапно ударил кулаком по столу и гаркнул: «Говорите правду, гражданин Ерофеев!» Это подействовало — связник настолько был шокирован и испуган, что чуть не свалился со стула. «Кто такой Петро? — дожимал его следователь. — Где работает Павел Казимирович? Отвечайте!» И связник «раскололся». А для меня настало самое трудное — надо было «вычислить» того самого агента среди офицеров штаба. Офицерами их называю я, по привычке, поскольку в СССР не существует такого понятия. А метод «вычисления» был прост: мне следовало прослушать мысли работников штаба в естественной обстановке. Мне вручили папку, где на листах картона были наклеены фото офицеров — из тех снимков, что делают для паспортов и прочих документов. И вот я должен был с нею ходить туда-сюда и помечать, кто агнец, а кто — козлище. Подобную процедуру я освоил еще лет десять назад или даже раньше, когда по просьбе князя Чарторыйского искал похитителя ценнейшей диадемы. |