Онлайн книга «Куприн»
– Нет, здесь я трудиться не смогу, – скороговоркой сказал Марии Карловне Куприн, лишь только вошел в комнату. – Библиотека – слишком большой соблазн. С работой будет покончено. Я устрою себе кабинет в чердачном помещении… Однако библиотека манила, притягивала его. И когда Мария Карловна хлопотала по хозяйству или отлучалась из усадьбы, он вместе с Люлюшей и Лизой Гейнрих отправлялся туда и перебирал, перелистывал книги. Сам Куприн старался заглушить в себе намек на чувство, которое давно уже жило в нем к этой изящной простой и доброй девушке, но даже показное равнодушие давалось с огромным трудом. Случайное прикосновение к платью Лизы, встреча взглядов вызывали внутренний электрический разряд. Скрывая напряженность, Куприн старался шутить, балагурить, придумывал забавы не столько для четырехлетней Люлюши, сколько для самой Лизы. – В таких старых помещичьих покоях, – таинственным голосом говорил он, – обязательно должны быть спрятаны фамильные драгоценности, клад, запрятанный каким-нибудь предком Батюшкова… – Но ведь арендатор давно уже нашел бы его! – простодушно откликалась на игру Лиза. – В том-то и дело, что нет! Для этого у сельского священника не хватило бы фантазии. Давайте отодвинем первый ряд книг, нет ли за ними тайника… Начались, суматошные поиски. Поднялась пыль, Люлюша принялась отчаянно чихать. – Не надо, Александр Иванович! Все равно ничего не найдем, – взмолилась Лиза, обожавшая девочку. Но вот на одной из нижних полок за книгами обнаружился длинный ящик. – Ага! – торжествовал Куприн, вытаскивая его. – Смотрите, заколочен! Сейчас я пойду за молотком. С затаенным восхищением следила Лиза за тем, как Куприн отбивал крышку. Но затем ее охватил ужас. В ящике лежала огромная деревянная нога. – Чем вы тут увлеклись? – На стук явилась Мария Карловна, явно недовольная тем, что Куприн в этот день так и не сел за работу. – Гляди, Машенька! Вот так находка! – с мальчишеской увлеченностью воскликнул Куприн. – Деревянный протез, – довольно сухо пояснила Мария Карловна. – Видно, что он принадлежал человеку огромного роста. Кому-то из родственников Федора Дмитриевича. – Ну конечно! – Куприн стукнул себя по лбу. – Это нога героя 1812 года Кривцова! Собственную ему оторвало ядром при Кульме. Дочь Кривцова вышла замуж за Помпея Николаевича Батюшкова. – Он задумался и, сузив смеющиеся глаза, добавил: – Следовало бы, однако, предать ее христианскому погребению. Как раз завтра у нас в гостях наши иереи… По стародавнему обычаю, по воскресеньям после обедни, у которой, кстати, Куприны не бывали, духовенство приходило на пироги в помещичий дом. – Когда ты наконец расстанешься со своим мальчишеством! – Мария Карловна в раздражении покинула библиотеку. – Видишь, Люлюша, какая у нас мама строгая, гася шуткой вспыхнувший гнев, улыбнулся Куприн. – Спой нам, дочка, частушку… И четырехлетняя Лидочка ясно и чисто пропела: У меня есть папа, У меня есть мама. Папа много водки пьет, Его за это мама бьет… На воскресный пирог явились не только местный батюшка, но дьякон и даже псаломщик. Завидев поданные для водки рюмки, дьякон сказал: – Нам бы другую посудину. Здесь и выпить-то всего ничего. Недоволен он остался стаканами и просил дать чашки. Когда блюдо с пирогом опустело, Куприн обратился к священнику: – А что, батя, не предать ли ногу христианскому погребению? Ведь нехорошо, что покойник лежит в могиле без ноги, а нога в доме… – Соблазн, соблазн, – подтвердил батюшка, утирая рот роскошной бородой, в которой дрожал клок капусты. – Вот как раздастся ночью стук и треск полов, – понизив голос, проговорил Куприн, – дочка моя все пугается, плачет: «Папа! Это что же, «скарлы-скарлы, нога липовая» ходит? – Соблазн, соблазн, – важно откликнулся священник. Богомольная Любовь Алексеевна с неодобрением поглядела на подпившего иерея, давно уже разгадав шутливый смысл задуманного сыном. Но тут очнулся дьякон, тщедушный, с могучим басом, и загудел бурсацкий напев, слов которого нельзя было разобрать, но от которого слабо задребезжал, прося пощады, пустой графинчик. В двери столовой просунула головку любопытная Лидочка. Куприн, не прикасавшийся к выпивке, радостно воскликнул: – А вот и Люлюша нам споет! Спой, Люлюша, нашу частушку. У меня есть папа, У меня есть мама. Папа много водки пьет, Его за это мама бьет… 5 – Я бы чего-нибудь еданул, Маша, – утром после чая попросил жену Куприн. – Хорошо немного заправиться перед работой. И с большим аппетитом съел яичницу и холодное мясо. Вот уже несколько дней сразу после завтрака он отправлялся к себе на чердак, где устроил рабочий кабинет. Подымаясь из-за стола, Куприн как-то необычно, боком начал выходить из комнаты, и наблюдательная Мария Карловна заметила, что спереди блуза на нем странно оттопыривается. Она подошла и одернула рубашку. И вдруг оттуда вывалилась небольшая подушка. – Это что же такое? – строго спросила Мария Карловна. Куприн смутился, как нашаливший кадет. – На табурете сидеть слишком жестко, так я беру с собой подушечку. – А вот я посмотрю сейчас, как ты там устроил свой рабочий кабинет! – еще более строго сказала она. – Да нет, зачем! Лучше не ходи, Маша, – просительно ответил он. Но Мария Карловна уже шла по лесенке. Никакого табурета на чердаке не оказалось. Около стены было густо уложено сено, покрытое каким-то рядном. – Вот так рабочий кабинет! – вовсе разгневалась она. – Видишь ли, – оправдывался Куприн, – я лежу, обдумываю тему, а потом незаметно засыпаю. – Хорошо, – отрезала Мария Карловна. – С завтраками отныне будет покончено!.. Теперь Куприн работал по-настоящему. Мария Карловна тихо подбиралась к чердаку и сразу успокаивалась, слыша наверху шаги и бормотанье: Куприн ходил взад и вперед, наговаривая себе фразы по своей любимой методе. Но над чем он работал, этого не знал никто. За чаем Любовь Алексеевна иногда спрашивала: – О чем ты пишешь, Саша? Куприн сердился и с недопитым чаем уходил к себе на чердак. Однажды он спустился в библиотеку, где Мария Карловна с увлечением перечитывала старые журналы – «Современник» и «Отечественные записки», поэтов XVIII века. – Сегодня вечерком, Маша, – сказал он, – я начну учить тебя преферансу. Я понимаю, тебе не хочется уходить из библиотеки, но без преферанса очень скучает мама. Читать она уже почти не может – слишком слабы стали глаза… А ты что читаешь? – Он взял из ее рук книгу. – А, Державин! «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил…» Дай-ка я открою что-нибудь наугад. |