Книга Темный, страница 14 – Юлия Трегубова

Размышления прервал звонок. Тишина. Еще звонок — это к нему.

— Добрый день! Оперуполномоченный Кравцов, разрешите войти! — отчеканил коренастый мужчина лет сорока и развернул перед лицом Германа красные корочки.

— Здравствуйте! — растерянно произнес Герман. — А по какому поводу?

— Может, все-таки разрешите войти? — пристально глядя в глаза, повторил просьбу мужчина.

— Да, конечно! Входите! — опомнился Герман и растворил шире дверь, пропуская гостя. Прочитать мелкие буквы не удалось, но зато вполне хорошо получилось рассмотреть фотографию на удостоверении — строгий взгляд в полицейской форме, — что немного успокоило.

— Вы — Темный Герман Петрович? — спросил мужчина.

— Да!

— Проживаете по этому адресу с супругой Темной Мариной Владимировной?

— Да. А что, собственно, случилось?

— Вы позволите, я присяду?

— Разумеется. А может, чашку кофе? — опомнился Герман. — Я сам еще не завтракал. Работал всю ночь.

— Нет, спасибо! Я, так сказать, с ночи самой на ногах, уже литр кофе выпил. Даже мутит. Но вы наливайте себе, а я присяду, бумаги достану.

Мужчина прошел, не разуваясь. Осмотрел помещение и устроился на стуле аккурат лицом к двери. Такое положение позволяло ему следить за каждым действием хозяина, не теряя его из виду ни на минуту.

Герман поставил на стол чашку с насыпанным на дно коричневым порошком, сахарницу и стал наливать кипяток. Кравцов молча наблюдал. Сквозь поднимающийся горячий пар его лицо казалось хмурым и отстраненным. Потертая джинсовка, небрежно накинутая на растянутый свитер неброского серого цвета, и абсолютно безликие черные джинсы, которые можно увидеть на улицах в любую эпоху, что сейчас, что десятилетие тому назад, — помогали своему хозяину слиться с окружающим даже на этой кухне, став частью интерьера.

— Куревом злоупотребляете? — неожиданно спросил гость.

Герман застыл в недоумении, но вслед за взглядом мужчины его внимание переключилось на руки. От потрясения он едва не выронил чайник — мутно-желтые ногти уродовали тонкие, длинные пальцы. На мгновение Германа замутило, но, справившись с собой, он зачем-то соврал:

— Да… Есть такое.

И только нездоровая бледность разрушала маску спокойствия и уверенности. Герман никогда не курил, чем сильно удивил при знакомстве Марину. Она же любила иной раз побаловать себя сигареткой, но не часто — в основном по праздникам и только когда выпьет. Такая странная особенность. Герман задавался вопросом: зачем курить, когда и так хорошо? Но Марина, видимо, хотела усилить эффект, выжать из приятного вечера все. И раз уж алкоголь, который тоже сам по себе продукт не совсем полезный, пошел в ход, то можно и подымить немного. А тут ответ сам напросился — естественно и правдоподобно. Тем более что объяснить вдруг изменившийся цвет собственных ногтей Герман не мог.

— Эх, я и сам грешен, — сказал Кравцов.

Трясущиеся руки, нездоровая зелено-желтая бледность допрашиваемого — все, как в описи к бандероли, запротоколировал опытный взгляд бывалого опера.

— Так что случилось? — спросил Герман.

— Ну хорошо. Давайте к делу, — спокойно ответил Кравцов и полез за какими-то записями в черную папку, — так, значит, вы проживаете в квартире Папа… кхм… Папандреудиса Константина Харлампиевича?

— Да.

— И как давно?

— Да, наверно, второй год уже.

— Арендуете?

— Нет. Константин — родной дядя жены. Он просто помогает нам. Вот и в квартире своей разрешил пожить, пока мы на ноги не встанем…

— А чем он занимался, знаете?

— Да вроде у него бизнес какой-то был. Я в подробности не вникал. Мне не очень-то интересно. — Герман немного помялся, и, словно извиняясь, добавил: — Я совсем в этих делах ничего не смыслю.

— Ну понятно. А общие дела какие-нибудь были у вас?

— Да нет. Погодите, а почему вы спрашиваете?

— Сегодня ночью поступил срочный вызов. В квартире по адресу… так, где это? Ладно, потом найду. В общем, был обнаружен труп, скорее всего, хозяина квартиры. Но это только предварительно, еще экспертам предстоит поработать.

— Труп? — изумился Герман.

Он ожидал чего угодно. Мог поверить даже в то, что Константин вел какие-то нечистые делишки, но чтобы труп…

— Да… В квартире также была женщина, по документам — Темная Марина Владимировна.

Германа словно обдало свинцовым душем, намертво пригвоздив к стулу. Он не мог пошевелиться. Марина, его Марина…

— Тоже труп? — едва слышно спросил он.

— Нет-нет. Живая. Ее определили в диспансер, с вами свяжутся. Кстати, когда вы ее видели последний раз?

— Да дня три-четыре назад. Понимаете, мы поссорились слегка, и она ушла…

Герман немного ожил. От души отлегло — его Марина жива!

— Поссорились? — задумчиво произнес опер. — Причина?

Смутившись, Герман пожал плечами, замялся и пробурчал еле слышно:

— Да так… мелочи.

Кравцов уставил на собеседника невыспавшиеся глаза и строго спросил:

— Мелочи? Из-за каких таких мелочей можно уйти на три-четыре дня?

Герман втянул голову в плечи. Он и вовсе бы свернулся в клубок, сложился, залез в свою импровизированную раковину и запечатался там — подальше от всего мира.

— Это личное, только наше с ней дело, — пробубнил он.

Не мог Герман вот так — совсем незнакомому, первому встречному — выложить то, что касается только их с Мариной. Словно от чужого грубого взора, праздного любопытства рассыплется, растрескается и разлетится по ветру так долго выстраиваемый для двоих хрустальный замок.

— Подождите, я ничего не понимаю, а кто тогда вызвал вас? И что вообще произошло? Отчего он умер? — словно опомнившись, выпалил Герман.

— Это мы и пытаемся выяснить, — спокойно ответил Кравцов. — Где вы были этой ночью, предположительно с двадцати четырех часов до трех ночи?

— Я? — растерянно переспросил Герман. — Дома. Работал.

— А кто может подтвердить?

— Никто, наверно. Я один был. — И, чуть, подумав, добавил: — Можно у консьержки спросить. Она всех знает.

— Это мы обязательно сделаем, — кивнул мужчина. — А какие отношения были у вашей жены с убитым?

— Да нормальные. Теплые. Он помогал нам часто.

— Как помогал?

— Да по мелочам и… вот в квартире разрешил пожить. Да что случилось-то? Что с Мариной? Она ранена?

Сердце бешено заколотилось. Герман судорожно пытался разгадать — что же произошло?

Гость молча смотрел на Германа и не торопился отвечать на посыпавшиеся вопросы.