Онлайн книга «Сын палача»
Отчеканив: «Есть!» — Любочка строевым вышагала из кабинета. Когда Огурцов снова снимал трубку, тяжелой она казалась, как горюч-камень. * * * О побеге Викентия-младшего народный комиссар Лаврентий Павлович Берия, однако, уже был осведомлен. Повышать голос на капитана Огурцова он не стал — не его был стиль, — а лишь зловеще-тихо проговорил в трубку: — Поймать чего бы то ни стоило. Головой у меня отвечаешь. — И, не дожидаясь ответного «есть!», дал отбой. А знал он об этом побеге из отчета, куда более подробного, чем та докладная, полученная капитаном Огурцовым. В частности, в этом отчете говорилось, что этот сучонок-палачонок не просто удрал, а перед тем голыми руками задушил волкодава, получил пулю в спину, раненый, обезоружил одного сержанта внутренней охраны (уже, к одобрению наркома, расстрелянного за разгильдяйство), выбил зубы другому (сейчас находящемуся под следствием) и лишь после этого был таков. Да, выучка, однако, у паренька! Не то что у этих засранцев-сержантов. Но Лаврентия Павловича задел не столько факт, что сержанты охраны там такие поносники, сколько то, что и с волкодавом этот волчонок вмиг расправился. «Небось нач. лагеря не только у охранников и у зэков, но и у собак жратву приворовывает, вот они у него и эдакие с недокорма», — заключил для себя народный комиссар. Он взял трубку и спросил: — Кто там, в порту Ванино, сейчас начальник пересыльного лагеря? — Капитан Заяц! — Зайца этого, — приказал нарком, — немедленно спецрейсом доставить сюда. — И, положив трубку, прошипел: — Заяц, понимаешь!.. Заяц!.. Побег недобитого палачонка был особенно досаден после сов. секретного донесения, которое как раз сейчас лежало у товарища Берия на столе. Составил его сам Юстас, прошло оно в зашифрованном виде через Берлин, Лондон, Женеву, с заездом в Бухарест и Белград, пока не очутилось на столе у Алекса, а уж оттуда, из ГРУ [1], верные люди передали его народному комиссару. Это был отрывок из протокола беседы двух британских лордов, проходившей на поле для гольфа неподалеку от Берлина. («А Юстас им, что ли, мячики подавал?» — зло подумал нарком, прежде чем перечитать донесение.)
При всем своем раздражении, нарком не смог сдержать довольной улыбки: «А вы учитесь, учитесь, господа лорды, — глядишь, и у вас дело получаться будет, а не только болтовня за игрой в гольф». Однако ясно: Англия снова что-то замутила. Она всегда против нас что-нибудь мутит… Ладно, дальше… Ну, несколько страниц малоинтересной говорильни… Ага! Вот!
(«Ага, дитя! Такое дитя, что лагерных волкодавов на части зубами рвет!.. Ну, что там еще?..»)
Еще, понимаешь, и Люцифера какого-то выдумали! А «объект» был — вот он, туточки. Уже через два дня должен был отбыть из порта Ванино на Колыму. Еще нарком подумал о Юстасе: экий все же хват! Вон, и с лордами он вась-вась, и в Берлине в чинах немалых, какой-то там… как это по-ихнему… хрен-фюрер. Много, ох много, должно быть, знает, сукин сын. А кто много знает, тот, как известно, долго не живет. Похоже, зажился этот Юстас на белом свете. Хорошо бы вызвать его сюда, в Москву, — да и… Нет, пока нельзя! Из Берлина присылает ценные сведения Самому, при нынешней политической обстановке Коба его в обиду, пожалуй, не даст. А время пропустить — очутится он где-нибудь в Японии, как этот… как его?.. Рамзай [2], — выковыривай его потом оттуда! Ладно, решил наконец народный комиссар, все это дела не сегодняшнего дня, и снова взглянул на донесение из Ванинского пересыльного лагеря. И не то чтобы появление этого недобитого палачонка как-то пугало народного комиссара, — не таких, поди, видывали, — но то, что какая-то крохотная какашка все-таки осталась от этого Тайного Суда, лишало мир той гармонии, к которой он, нарком, привык: искоренять — так начисто! А тут, понимаешь, какой-то капитан Заяц… И не многовато ли чести этому Зайцу — везти его за народные денежки спецрейсом, чтобы шлепнуть здесь, в столице Родины? Дороговато выйдет. Да и смысл? Там, в Ванино, что ли, стенок не хватает? В сущности, капитан Огурцов не ошибался — народный комиссар, когда доходило до дела, не скупился, но и бессмысленно расточительным все-таки тоже не был, поэтому он снова взял трубку и сказал: — Вот что. Я передумал. Зайца этого в Москву не надо везти. — А куда его? — Шлепнуть вражину прямо там, в Ванино. — Есть! * * * Копии тех документов, которые просматривал народный комиссар, лежали сейчас и на столе у майора государственной безопасности Н. Н. Николаева. Люди, работавшие на этом тихом этаже лубянского здания, знали обо всем, что происходило в стране, ничуть не меньше, чем сменявшие друг друга народные комиссары, если даже не поболе. Их фамилии и инициалы не блистали разнообразием. В соседних с Н. Н. Николаевым кабинетах трудились И. И. Иванов, П. П. Петров, А. А. Антонов и т. д., и были они в действительности такими же ивановыми, петровыми, антоновыми, как Н. Н. Николаев — Николаевым. Свои родные имена и фамилии многие из них почти забыли — и вовсе не оттого, что были такими беспамятными, а просто успели поменять столько всяческих имен, что не имело смысла докапываться до того, первого, полученного когда-то при рождении. |