Книга Призрак, страница 5 – Александр Рудазов

— Ах вот оно как… — слегка успокоился Данилюк. — Значит, тут мы в безопасности?

— В полнейшей. Намотайте на ус, юноша, убегать от голодных духов бесполезно, они будут идти по пятам вечно. Прячьтесь от них в домах.

— Но просто войти сюда они могут, я верно понимаю? Не сквозь стену, а просто в дверь. Если будет открыта.

— Это они могут, вы правы. Но обычно не заходят — не любят закрытых пространств. А если голодный дух все-таки попадет в какое-нибудь помещение, то скорее всего уже не сможет найти дорогу обратно. Плохо ориентируются, понимаете?

— А кто они вообще такие? — спросил Данилюк. — Чего им от меня надо-то было?

— Да не от вас. То есть — не конкретно от вас. Голодные духи — это, молодой человек, наши же с вами собратья по несчастью. Такие же призраки, когда-то бывшие людьми. Только деградировавшие до скотского состояния. Теперь вся их жизнь, все их существование — ловить других духов и… кушать. Такая вот у них жизненная колея, простите за выражение.

— Ого, — только и смог произнести Данилюк. — Не позавидуешь.

— И не говорите, молодой человек. И не говорите.

— Это, выходит, они… какая-то нечистая сила? Или что? Священников они боятся, так?

— Не всех, к сожалению, далеко не всех, — покачал головой Тряпочкин. — В церкви люди тоже очень разные, и на большинство из них голодным духам начхать. Но встречаются иногда и такие, как отец Амвросий… подлинные старцы. От них нечисть действительно шарахается, как от огня. Но таких сейчас мало… да и всегда было мало.

Квартира, в которую вломились Данилюк и Тряпочкин, была обитаема. Хозяева сейчас, понятно, крепко спали — причем прямо здесь, в двух шагах от беседующих призраков. Тряпочкин их игнорировал, да и Данилюк уже привык не обращать на живых внимания. Из любопытства он просунул руку сквозь одеяло и сказал:

— Порфирий Михалыч, давайте проясним один момент. Мы ведь с вами мертвы, верно? Я ничего не путаю?

— Само собой, юноша, — доброжелательно ответил Тряпочкин. — Мертвы, как дронт. Я уже довольно давно, а вот вы, как я понимаю, совсем недавно.

— Всего несколько часов, — мрачно ответил Данилюк. — Этим вечером дуба дал.

— Что ж, сочувствую. В таком молодом возрасте это всегда печально.

— Да-да, разумеется. Но я что хочу спросить — если мы уже мертвы… что эти голодные духи нам могут сделать? Во второй раз же мы не умрем?

— Во второй раз, безусловно, не умрем.

— Тогда что произойдет? Если они нас… э-э… скушают.

— Не уверен точно, — задумчиво ответил Тряпочкин. — Сам я этого своими глазами не видел, а те, кто видел — уже никому не расскажут. Мне доводилось встречать тех, кого они не доели, но, сами понимаете, не тех, кого сожрали целиком. Однако я слышал, что после этого все заканчивается.

— Что все? — не понял Данилюк.

— Все. Вот это. Наше с вами нынешнее существование.

— То есть… совсем?.. Исчезнешь окончательно?

— Нет-нет, не совсем окончательно, конечно… Просто перестанешь быть призраком и… отправишься на следующее рождение.

— То есть… реинкарнация? — уточнил Данилюк. — Это так называется?

— Ну… в общем, да. Родишься заново.

— Так это же хорошо. Хорошо ведь? — усомнился Данилюк.

— Ну кому как. Ты ведь не оживешь, а переродишься. И при этом потеряешь память. Снова придется учиться говорить и ходить на горшок. Если вообще родишься человеком, а не тараканом каким-нибудь. Лично я предпочитаю еще немного пошастать. В доле призрака есть свои приятности, знаете ли.

— И долго это шастанье будет продолжаться?

— Это уж как получится. Обычно быстро заканчивается. Но некоторым удается протянуть довольно долго.

— Насколько долго?

— Знаете, кем я был при жизни, юноша? — хитро прищурился Тряпочкин.

— Кем?

— Коллежским асессором.

— Кем?.. Кем-кем?! — дошло до Данилюка.

— Вот именно. Ваше высокоблагородие, так сказать. Я уже больше ста лет в таком вот виде.

— Ничего себе, — подивился Данилюк. — А много вообще на свете таких вот, как мы?

— Бродячих призраков-то?

— Ну да. Не все же после смерти вот так… шастают? Тогда бы призраков вокруг было больше, чем живых… а я за день видел всего нескольких.

— Вы правы, юноша, мы с вами и нам подобные — исключение из правила. Почти все умершие сразу или почти сразу уходят на ту сторону. В загробный мир. Либо кто-то за ними является, провожает, либо сами уносятся.

— А мы-то с вами почему здесь?

— Да кто ж его знает… — вздохнул Тряпочкин. — Я на той стороне ни разу не был, в этой механике толком не разбираюсь. Хотя вы, молодой человек, раньше времени не переживайте. Просто потерпите немножко. Некоторых забирают с задержкой. Через несколько часов, а то и дней. Вы ведь точно умерли, окончательно? Может, вас просто еще можно реанимировать? Такое случается.

— Не, там вообще все всмятку, — мотнул головой Данилюк.

— Ну тогда просто подождите. До похорон хотя бы. Вот если и к тому времени никто за вами не придет… тогда начинайте беспокоиться.

Тряпочкин предложил покинуть здание с другой стороны. Скорее всего, голодные духи уже ушли, но есть шанс, что они по-прежнему сидят там, подстерегают. Лучше не рисковать.

Данилюк пока не очень свыкся с тем, что он теперь дух. Огибал предметы мебели, сквозь двери и стены проходил осторожно, пробуя сначала рукой, как холодную воду. А вот Тряпочкин шел по прямой, безразличный к преградам.

Он даже не перебирал ногами. Просто плыл вперед, словно несомый ветром. Ступни его при этом то слегка погружались в пол, то чуть над ним приподнимались.

Настенные часы в одной из квартир сказали, что сейчас половина четвертого ночи. Самое глухое время суток — все «совы« уже уснули, никто из «жаворонков« еще не проснулся. Бодрствуют только «летучие мыши« — и одну такую Данилюк с Тряпочкиным по пути встретили. Худенькая конопатая девушка сидела перед компьютером, сосредоточенно щелкая мышкой. Данилюк, вышедший из стены прямо перед ее лицом, невольно опешил, но девушка, разумеется, даже не вздрогнула.

— Все еще не привык, что мы невидимы, — сказал Данилюк Тряпочкину.

— На самом деле не невидимы, — поправил тот. — Просто люди нас… игнорируют.

— Как это?

— Ну, техническую сторону вопроса я не знаю. Но слышал, что это как с носом.

— В смысле — с носом?

— Нос — он же у нас всех перед глазами, верно? Глаза постоянно на него смотрят. Но разве вы его видите?

— Хм… Да, и правда.

— Вот и с духами так же. Живые смотрят на нас, но не видят. Хотя мы — вот они.