Онлайн книга «Хроники вечной жизни. Проклятый дар»
Ночью, лежа без сна, Филипп понял, что влюбился в невесту лучшего друга. * * * Осенним днем друзья шли по улице, оживленно болтая. Прошел дождь, булыжная мостовая была влажной и скользкой. Ковылявшая впереди грузная старушка-простолюдинка поскользнулась на мокрых булыжниках и упала. Друзья кинулись к ней на помощь и осторожно помогли женщине встать. Серое платье ее промокло, полотняный чепец сполз на лицо. Филипп подобрал упавшую клюку и протянул ее старухе: – Вот ваша палка, мадам. – Спасибо, юные господа, – мягким голосом ответила старушка, поправляя чепец. – Вы, наверное, ушиблись? Позвольте, мы проводим вас до дома. Женщина внимательно посмотрела на них и кивнула. Друзья осторожно взяли ее под руки и повели по улице. Старушка жила в небольшом доме на рю Пьер Сарразен, возле дороги, ведущей к предместью Сен-Жермен. Подойдя к двери, она обернулась к мальчишкам: – Не зайдете ли, юные господа? Угощу вас жареными каштанами. Друзьям не хотелось терять время на разговоры со старой женщиной, но отказаться было неловко. Они переглянулись, и Филипп вежливо поклонился в знак согласия. Еще на улице Рене заметил, что над дверью нет вывески. Странно, в этом районе жили ремесленники, и на каждом доме красовалась табличка, сообщающая о занятии владельца. «Кто же эта старуха?» – с удивлением подумал он. Сразу за дверью оказалась комната, длинная и узкая. Здесь царил полумрак, тусклый осенний свет с трудом проникал сквозь маленькие бежевые стеклышки, вставленные в оконную раму. – Посидите здесь, юные господа, а я сейчас каштаны принесу. Друзья удивленно оглядывались. Посередине комнаты стоял огромный дубовый стол, заваленный всякой всячиной. Чего тут только не было – связанные в веники пучки сушеных трав, конические свечи на деревянных подставках, зерна, бобы и отруби в плошках. Вдоль стен на полках и в маленьких шкафчиках стояли чаши и склянки, наполненные разноцветными жидкостями, жиром, смолой, солью, и что самое удивительное – там же лежали два толстых фолианта. Книги были редкостью, и друзья изумленно переглянулись – неужели старушка умеет читать? Рене вдруг стало неуютно, его словно кольнуло какое-то недоброе предчувствие. – Она ведьма, – прошептал он. Открылась дверь в глубине комнаты, появилась старушка с железным противнем в руках. На нем дымились жареные каштаны, распространяя по комнате резкий сладковатый запах. – Вот и угощенье, юные господа, – пропела старушка. – Как вас зовут, дорогие мои? – Филипп де Леруа, мадам. – Рене Легран. – Вот и хорошо, вот и замечательно. А я Мари Дюшон. Женщина достала с полки две пустые плошки и, освободив часть стола, поставила их перед мальчишками. Насыпав каждому каштаны длинной деревянной ложкой, она села напротив них. – Кушайте, кушайте, милые господа. Ах, какие же вы красивые и молодые! Рене дал волю своему любопытству. С набитым ртом он спросил: – Госпожа Дюшон, а что это у вас за травы и зерна? Зачем они вам? – Ах, это… Я знахарка, милые мои, врачую людей. Она помолчала и осторожно добавила: – И еще немного ведунья. Хотите, погадаю вам? Друзья испуганно переглянулись. Они твердо знали, что колдунов и ведьм жгут по воскресным дням на Гревской площади. – Пожалуй, не надо, – промямлил Филипп. – Да мы уж никому не скажем, не бойтесь. Я просто одним глазком посмотрю и расскажу, что вас ждет. «Интересно, женюсь ли я на Женевьеве?» – подумал Рене. Он уже не мог противиться искушению. – Давай ты первый, – толкнул он друга локтем. Филиппу тоже очень хотелось узнать будущее. Станет ли он рыцарем? Будет ли служить королю? – Хорошо, – кивнул он. – Что надо делать? – А ничего. Есть у вас носовые платочки? Но предупреждаю, они пострадают. Друзья рассмеялись. Ну и пусть, платка на такое интересное дело не жалко. Филипп достал из-за пояса батистовый треугольник и протянул женщине. Мадам Дюшон зажгла свечи, одну поставила перед собой и осторожно поднесла платок Филиппа к огню. Ткань задымилась. Старушка посыпала платок каким-то белым порошком, пламя затрещало. – Вас ждет предательство, молодой человек, – произнесла она и придвинула платок к огню. Батист загорелся. – И любовь, до-олгая, одна на всю жизнь. Поначалу она доставит вам много страданий, но потом принесет счастье. Филипп покраснел, сладко и тревожно ему было слышать эти слова. – Теперь вы, юный господин, – женщина повернулась к Рене. Тот протянул ей прямоугольный полотняный платок. И снова мадам Дюшон поднесла его к горящей свечке. Пламя задрожало и сделалось красным, но ткань осталась невредимой. Старушка нахмурилась и насыпала на платок немного порошка, но ничего не произошло, красное пламя по-прежнему дергалось в разные стороны. Женщина вскочила, схватила с полки пузырек с черной жидкостью, капнула на платок и снова поднесла его к огню. Посыпались искры. Ее глаза испуганно расширились, она схватила руку Рене и, что-то бормоча, принялась пристально разглядывать его ладонь. Лицо ее делалось все более тревожным. Рене с недоумением следил за ее действиями. Наконец она подняла полные ужаса глаза и прошептала: – Демон! Бессмертный черный демон! Господи, помоги нам! Рене захлопал глазами и попытался улыбнуться: – Что вы… о чем вы? Старуха вскочила и пронзительно закричала: – Вон! Убирайся из моего дома! Демон! Демон! Она стояла с перекошенным от ужаса лицом, истово крестясь, и непрерывно кричала. Перепуганные мальчишки опрометью кинулись к двери. Выскочив из дома, они пробежали пару улиц и только на берегу Сены остановились, чтобы перевести дух. – Господи Боже, что это было? – прошептал Рене. – По-моему, она сумасшедшая, – тяжело дыша, ответил Филипп. Подавленные этим происшествием, они побрели к казарме. Словно по молчаливому уговору, ни один из них больше о нем не упоминал. Этот случай произвел тяжелое впечатление на Рене. Хотя всякого рода гадания и были запрещены церковью, люди в них верили, и мальчик не являлся исключением. Он мучительно искал ответ – что имела в виду старуха, назвав его бессмертным черным демоном? Уж, конечно, не какие-то его отрицательные качества. Судя по ее испугу, она явно говорила не в переносном смысле. Выходит, он и правда демон, но об этом не знает? Может ли такое быть? Но сколько Рене ни раздумывал, ему и в голову не могло прийти то, что произошло на самом деле. * * * |