Онлайн книга «Стокгольм delete»
|
Но это было давно. За последние годы он успел забыть про школу. Мама и классный руководитель иногда многозначительно выговаривали дурацкое сокращение: СДВГ. Синдром дефицита внимания и гиперактивности. Но он никогда не принимал риталин и никогда не пробовал самолечение. Зачем? Пара джойнтов, и ты здоров. Другие так и делали. Собственно, что ему лечить? Выплескивающуюся через край жизненную энергию? Она распирала его, эта энергия, горела в груди под золотым крестиком… Золотой крестик – подарок Тедди. Как раз перед тем, как дядя загремел на восемь лет. Но сегодня ему было не до этой чуши. Жизнь начиналась снова. Сегодня – последний день. Скоро за ним приедет Хамон. Остается только «заключительная и подводящая итоги» беседа с куратором. Каким-то загадочным образом Андерсу Санчесу Салазару удавалось месяцами сохранять свой кабинет в одном и том же виде – столько раз Никола сюда приходил и ни разу не заметил никаких изменений. До мелочей. Стулья для посетителей задвинуты под письменный стол ровно наполовину, шторы приспущены – тоже ровно наполовину, до сантиметра. Даже бумажки лежат там же, где всегда. Стаканчик для карандашей за дисплеем компьютера, фотографии детей – у Николы было чувство, что старший куратор никогда к ним не прикасался. Поставил много лет назад, вдумчиво выбрал место – и не трогал. Даже кофейная кружка с эмблемой футбольного клуба на том же месте – на углу стола. Разве что сорочка на Андерсе другая. В тот раз была вишневая, а сегодня – ярко-красная. – Ну что, Никола? Как дела? Никола с трудом удержался, чтобы не расплыться в улыбке. – Вообще-то хорошо. – А не страшно покидать Спиллерсбуду? Небось, сроднился с нами за такой срок… На этот раз Никола вообще чуть не расхохотался. – Да, – сказал он, потупившись, чтобы Андерс не догадался, как ему весело. – Немного страшно. – Все будет хорошо. Ты, насколько я понимаю, будешь жить у мамы? – Обещала не выгонять. А я обещал постараться… – А ваши отношения? Получше немного? – Еще бы! Лучшая мама в мире. После бесчисленных встреч с соцведьмами, ректорами, кураторами и снютами он стал экспертом среди экспертов. Не так уж трудно вычислить, что именно они хотят услышать. Труднее сказать так, чтобы поверили. Единственное, о чем он, как ни странно, не врал: и в самом деле считал, что его мать лучшая в мире. – И еще вот что, Никола. Держись-ка ты подальше от своих старых приятелей. Хорошие ребята, я уверен, но дело не в этом. Чтобы не было осложнений. Геморроя, как вы говорите. Хамон, как всегда, вертел в руке четки. Получил права всего три месяца назад, но «Ауди», к которому он небрежно прислонился, наверняка был еще новее. Двадцатидюймовые диски сияли, как Николин золотой крестик, когда был новым. Никола знал, что этот «А7» принадлежит двоюродному брату Хамона, но когда едешь в такое учреждение, лучше показать, кто ты такой. И что в мире есть места, где люди живут совсем иной жизнью. – Мехтина! – Хамон оторвался от дорогой игрушки и ринулся навстречу. Никола осклабился, сунул под верхнюю губу пакетик снюса и ответил на том же языке: – Абри. Поехали. И – как Златан. Они обнялись. Для большинства он был Нико. А близкие называли его Библиком. Или так: Человек-Библия. Потому что им казалось, что его ассирийский язык звучит как древние библейские тексты. Но все равно, библейские, не библейские, но восхищение мало кто мог унять: парень – не сириец, а говорит на их языке. А что здесь особенного? Он же вырос вместе с ними. Дед учил: надо знать обычаи людей. – При чем тут Златан? – Хет-трик, браток. Мне тут один чудак должок отдал – три хороших косячка. Приедем домой – и как Златан. Хет-трик. – Что-то ты чересчур уж весел, брат. Скоро на дело, не забыл? Никола знал, что он имеет в виду. Юсуф. Дело. Дело для Исака. Притом непростое. Они пошли к воротам. Парни на лужайке посторонились. Уступили дорогу. Нормально. – Куда ты пропал? Последняя увольнительная… я тебя даже и не повидал. – В такой жопе увяз, что на дамском стульчаке не уместится. – Лихо! – хохотнул Хамон. Они уже открыли калитку. Весеннее солнце старалось изо всех сил. Светло-зеленые молодые листья похожи на листочки марихуаны. Правда, намного крупнее. Сандра сказала – каштаны. – Черт, надо бы выложить эти листья в инсту. С комментом: глазел на это дерево целый год. Ноги моей больше здесь не будет. – Инсту? У тебя? У тебя есть инстаграм? Никола не успел ответить. – Можешь подойти на минутку? – голос за спиной. Сандра. Она стояла у калитки и широко улыбалась. Странно: он только что заметил, что она, в общем, хорошенькая. – А что? – Мне надо поговорить с тобой… последнее, так сказать, напутствие. – Но я же… меня же выписали! Лично Андерс меня выписал, пятнадцать минут назад. Я сам себе начальник. – Знаю, знаю… все так. Но это важно. Никола посмотрел на Хамона. – Как она мне надоела… – Что она от тебя хочет? – Хрен ее знает. – Сука? – Да нет… нельзя сказать. Нормальная. Как и все они… знаешь, эта песня: мы хотим тебе самого лучшего. – Понял… что ж, окажи ей респект. Дай понять: я, мол, свободный человек, но тебе – респект. Иди, узнай, что у нее чешется, – и вперед. Сандра пошла к главному зданию. Никола, то и дело оглядываясь на Хамона, двинулся за ней. Как только они вошли в холл, он сразу почувствовал: что-то не так. Облом. А что именно, сообразить не мог. Шестое чувство. Как у Человека-паука – spiderman feeling. Но не бежать же! У них на него ничего нет. Они зашли в кураторскую. Здесь было чище и спокойнее, чем в комнатах интернов. На стене объявление: «Как вести себя в Сети. Записывайтесь на трехдневные курсы интернета!» – Что думаешь делать? Продолжать практику? У тебя же, по-моему, телекоммуникации? Или электротехника? – Ну. – Скоро лето, неплохо, правда? – Ну. – И как? – Что – как? Что это еще за чириканье? Я ей что – приятель, чтобы болтать о погоде? Нечего мне здесь делать. Он взялся за ручку и тут же понял. |