Онлайн книга «Записки уголовного барда»
|
Во двор задом влетает белая «Волга», выезд перегораживает другая – черная. Волокут в белую, на заднее сиденье. В руки вцепились насмерть. Садятся по бокам, не отпуская. Ралдугин – вперед справа. За руль моей машины прыгает опер в штатском. Черная срывается с места. Следом белая, в которой упакован я. Замыкает колонну мой фургон. Все ровно за тридцать секунд. Ралдугин поворачивается и ехидно хихикает: ' – Ремонт в квартире, я думаю, сделают без вас, Александр Васильевич. Мчимся быстро. Рук не отпускают. Слева – с кривым носом, маленький, обвил мою руку, сцепив свои замком. – Чего так держите-то? Я ни бежать, ни убирать никого не собираюсь. Закурить можно? – Приедем, накуритесь. Влетаем в ворота областного управления. Над воротами табличка с адресом: «Ленина, 17». Вытаскивают из машины, окружают. Ведут в кольце наверх, на второй этаж. Радуются неимоверно. Запирают в каком-то казенном кабинете. Проходит час. Отпирают, ведут в кабинет напротив. Там опер и две студентки-практикантки из юридического института. Опер, ухмыляясь: – Вот, гражданин Новиков, знакомьтесь: девочки – будущие работники суда и прокуратуры, у нас на практике. Они вас и обыщут. Повернувшись к девицам, добавляет: – Обыщите, как положено, как учили. Составьте протокол по форме. Тут же исчезает за дверью. – Раздевайтесь, – абсолютно безразличным тоном молвит первая девица, – раздевайтесь… Плащ снимайте. Ощущаю себя не на обыске, не в милиции, а в публичном доме. Вторая, симпатичная, сидя за столом, загадочно улыбается. Жамкают плащ. Лезут под стельки ботинок. Все выворачивают наизнанку. Руки – вверх. Первая щупает от подмышек до щиколоток. Командует повернуться кругом. Вторая встает, щупает от горла до живота. Далее пропускает, хихикая. Потом вдоль брюк, по коленям, до пола, i – А теперь раздевайтесь полностью. – Совсем? – До нижнего белья. Ощупали. Облапали. Садятся за протокол. – Одевайтесь. Смеюсь, натягивая штаны. – А можно еще раз обыскаться, более тщательно? – Можно… Через несколько лет, ха-ха! – прыскают девицы. – Вечером в ИВС обыщут, очень тщательно, – в тон им добавляет заглянувший опер и исчезает, бросая: «Под ваш контроль». Подписываю протокол. – Сигареты можно забрать? – Можно. Закуриваю. Практикантки что-то пишут. Молчим. Ждут, когда за мной придут. – В туалет тоже в вашем сопровождении? – Исключительно. Сейчас пойдете? Идем по коридору. Доходим до двери со знаком «Т». – Сюда. Дверь в кабину не закрывать. – Будете смотреть? – Такая работа. – Ну что ж, работайте. Стоит прямо за спиной, чувствую взгляд. Слушает журчанье. После этого перестал воспринимать ее как женщину. Неужели и вторая, что посимпатичнее, такая же «туалетчица»? М-да, если тут дамы такие, то какие здесь мужики? – Все?.. Пошли. Курю еще одну сигарету. Приходит опер. Опять запирают в кабинете напротив. Минуты тянутся. Прислушиваюсь к шагам и обрывкам разговоров за дверью. На душе ни страха, ни тревоги, ни сожаления. Абсолютное спокойствие и уверенность в том, что это – надолго. Потом, в будущем, это помогало. Именно уверенность в том, что выхода нет. Мышеловку долго готовили, и вот она захлопнулась. Просить помощи с воли бесполезно, никакие связи не помогут – участь решена. Надежда только на себя и на силы небесные. От того так спокойно. Тревожно только за детей, за семью и за больную мать. Все остальное – как перед расстрелом после команды: «Цельсь!..» Наконец в дверь вонзается ключ, и на пороге вырастает человек в форме. – Пошли, Новиков. Идем по коридорам, лестницам в другой конец здания. Снова пустой кабинет. На этот раз хорошо обставленный. Сижу, жду. Входит полковник в сопровождении какого– то младшего чина. Приветливый, улыбчивый и симпатичный. Садится напротив. – Оставьте нас, мы поговорим. Сопровождение скрывается за дверью. С любопытством и полуулыбкой смотрим друг на друга. – Ну здравствуйте, Александр Новиков. – Здравствуйте, не знаю, как вас?.. – Неважно. Считайте, что я не из этого ведомства. – Из КГБ? – Хм… Считайте, что это неважно. – Курить можно? – Кури. Чаю хочешь? С лимоном? Сейчас принесут. Затягиваюсь и молча жду начала разговора. Входит человек в штатском. – Попроси, пусть чаю принесут. С лимоном. – Один? – Два. Этот разговор помню очень хорошо. – М-да… Попал ты крепко, честно говоря. Знаешь хоть за что? – Догадываюсь. Скорее всего, за песни. За аппаратуру так не хватают и сюда не возят – райотдела было бы достаточно. – Понимаешь правильно. Но судить будут за аппаратуру. Можешь говорить со мной откровенно – я не из этого ведомства и вряд ли мы с тобой когда-нибудь в ближайшие десять лет увидимся. Я посмотрел тут кое-какие бумаги, ознакомился, так сказать… Это не наша компетенция. Заниматься тобой будет ОБХСС. Принесли чай. Он сделал несколько глотков, молча ожидая моего ответа. – Не понимаю, что крамольного нашли в песнях? Вся страна слушает, значит, ей это нужно. – Хочешь честно, как мужчина – мужчине? Не как арестованному, а как случайный сосед по купе? – Хочу. – Лично мне твои песни очень нравятся. Очень. И все эти пленки у меня есть, но… После слова «но» он поднял к потолку указательный палец, а следом и глаза. – Сам понимаешь… – Понимаю. – Даю тебе слово, что когда ты выйдешь, я тебе их верну. Даже если во всей стране уничтожат – у тебя будут. – И снова с ними в тюрьму, хе-хе?.. – пытаюсь шутить я. – К тому времени, я думаю, многое поменяется. А пока… Буду, как обещал, с тобой откровенен: получишь десять лет. – ?.. – Да. Десять лет. Вопрос об этом решен. Он снова, глянув мне в глаза, ткнул пальцем в потолок, не отрывая локтя от стола. – Выхода у тебя нет. Поэтому держись достойно. Он встал, одернул китель, протянул мне руку и крепко пожал. В дверях обернулся и добавил: – Все, что сказал – это для нас с тобой, не для протокола. До свидания, Александр. |