Книга Ночь летающих гробов, страница 10 – Эдуард Веркин

Выскочил злой Фомич, тут же спросил у нас, где здесь туалет, – и большими скачками побежал «попудрить носик».

– Осторожно… – пискнул вслед Матвейка. – Дядя сказал, что туалет на ремонте…

Я рассмеялся, а Тоска закрыла глаза руками.

Вопль не заставил себя долго ждать.

Это был мощный, прочувственный, безграничный вопль. В моей голове быстренько всплыли все вопли, какие только удалось слышать на жизненном пути. И я с удовольствием отметил, что этот вопль был, пожалуй, лучшим в моей коллекции.

– У парня талант, – сказал я Тоске. – Жаль, видеокамеру не захватили. Получился бы изумительный фильм. Я бы назвал его просто, но одновременно со вкусом – «Навоз».

– Он бы потом продал свою квартиру и заказал нас наёмным убийцам, – возразила Тоска.

Доля истины в этом была.

– Что будем делать? – спросил я.

– Если орёт, значит, сам выбраться не может, – предположила Тоска. – Выходит, его надо вынимать.

Мне совершенно не хотелось идти куда-то и вытаскивать из разрушенного сортира это дурацкое «золотое перо» российской журналистики.

– Мне кажется, – усмехнулся я, – наше приключение приобретает несколько сантехнический характер.

– Знаешь, – Тоска подбоченилась, – кто-то мне рассказывал, не исключено, что даже ты, а может, я и сама где читала одну интересную историю. Про святых старцев. Так вот, святые старцы, для того чтобы отсекать гордыню, каждый год отправлялись чистить выгребные ямы. Причём совершенно бесплатно. И теперь, мой добрый друг Куропяткин, пришла пора тебе немножко обуздать свою непомерную гордыню. Это перст судьбы.

– Я думаю, – ответил я, – что не одному мне стоит немножко поработать над своей гордыней. Тебе, старушка, это тоже не помешает. Может, даже больше, чем мне.

– Знаешь, – Тоска поморщилась. – Я, это… пожалуй, лучше не пойду. Я всё-таки…

– Почему не пойдёшь? – переспросил я. – Наверняка это очень готическое зрелище…

– Нет, – отрезала Тоска. – Мы лучше с Матвейкой пойдём на кухню. Я ему бутерброд сделаю.

– Там нет ничего, этот придурок же всё обыскал…

Но она не захотела меня услышать.

– Запомни, Тоска, – крикнул я ей вслед. – Принимаю жертву исключительно ради тебя. Ради нашего агентства «КиТ», ради нашей великой любви…

Тоска и Матвейка удалились на кухню, а я собрал в кулак душевные силы и отправился выручать Фомича.

Туалет располагался в отдельной каменной пристройке, в которой раньше помещалась то ли конюшня, то ли баня. Современная туалетная техника обошла туалет в доме гробовщика стороной. Хотя идея реконструкции гробовщику в голову, видимо, приходила – коридор был заставлен строительными материалами, сантехникой, пластиковыми трубами и прочим. Я прихватил с собой трубу потолще – надо же было как-то вытаскивать попавшего в неприятности Фомича.

Туалет меня удивил. В большом пустом помещении, в котором легко поместился бы даже, пожалуй, комбайн – не кухонный, а зерновой, – прямо посередине торчала типичная деревенская будка. Из посеревших от времени досок. Справа «М», слева «Ж». Запах соответствующий. Гробовщик явно заботился о тех, кто посещал его дом. То есть о заказчиках.

Из будки раздавались проклятия и стоны.

– Журналистами пахнет, – сказал я. – И так насыщенно…

– Куропяткин, это ты? – захныкал из туалета Фомич.

– Я, – ответил я.

– Вытащи меня, а?

– А ты где?

Должен же я был себя немножечко потешить?

– Я тут, – ответил Фомич.

– Где?

– Тут, – повторил Фомич.

– Конкретизируй, – сказал я.

– Ну, здесь.

– Я что-то не вижу, – продолжал я разыгрывать дурачка. – Тут слабое освещение… и так неприятно пахнет.

Фомич не ответил. Но я услышал мерзкие бульканья и шлёпанья.

– Я в сортире! – заорал Фомич. – В сортире! В сортире!! В сортире!!!

– А что ты там делаешь?

– Сижу!!! Я провалился!!!

– В «М» или «Ж»?

Фомич завыл.

– Можешь не отвечать, – сказал я. – Сейчас я сам тебя найду.

Я с опасением подошёл к кабинкам и открыл их по очереди. Фомич оказался всё-таки в «М». Старые гнилые доски подломились, и Фомич провалился в яму. Описывать то, что я увидел, мне совершенно не хочется, я и тогда-то смотрел на застрявшего Фомича одним глазом. Чтобы потом спать спокойно.

– Если ты засмеёшься, я перебью всех твоих родственников до седьмого колена, – пообещал Фомич.

– Мы не договоримся, – я захлопнул дверцу.

– Не уходи, не уходи, я пошутил! – запричитал Фомич.

– С этим не шутят, – я вернулся. – И если хочешь, чтобы я тебе помог, лучше помолчи.

– Хорошо, – булькнул снизу Фомич.

– У меня тут труба есть, я её опущу, а ты возьмись за неё и держи. Понятно?

– Понятно, – ответил Фомич.

Я опустил трубу. Фомич немного повозился, а потом ухватился за эту соломинку.

– Тяни! – крикнул он.

Я потянул. Труба шла тяжело, да и вообще нельзя было сказать, чтобы подобная процедура доставила мне хоть какое-то удовольствие.

Труба ползла вверх. Над краем дыры появилась голова Фомича, похожая на… Короче, она была похожа на то, во что провалился Фомич.

– Добро пожаловать в свет, – сказал я и отпустил трубу.

Не удержался, увы мне. Злопамятен я, злопамятен. И мстителен в придачу.

Фомич завопил почти так же пронзительно, как в первый раз, даже лампа под потолком закачалась. Он обрушился вниз, я успел отскочить, чтобы меня не окатило содержимым ямы.

Какое-то время было тихо, слышалось исключительно бульканье, затем громко чавкнуло – Фомич всплыл на поверхность.

Он издал непонятный звук, потом обругал меня самыми непристойными словами, оскорбляющими как меня лично, так и всё моё семейство, как прошлое, так и будущее.

– Извини, – сказал я. – Не удержал. Бывает.

Фомич булькнул снизу какое-то проклятие. Не особо оригинальное.

Мы повторили процедуру. Во второй раз Фомич оказался предусмотрительнее, ухватился руками за доски и выкарабкался сам.

Я осторожно пятился от него, мало ли что…

Фомич выполз из туалета, как выползает на берег неуклюжее морское чудище. Медленно.

– Ты бы поторапливался, – сказал я. – Совсем ни к чему, чтобы нотариус увидел тебя здесь, да ещё и в таком виде.

Фомич с трудом поднялся на колени.

– Дальше не вставай, – посоветовал я. – Побудь так ещё немного. Не вздумай отряхиваться. Я сейчас.