Книга Дин Рид: трагедия красного ковбоя, страница 25 – Федор Раззаков

– Мистер Рид, раз уж судьба подарила нам эту встречу, не согласитесь ли вы посидеть со мной в каком-нибудь ближайшем ресторанчике?

– Почему бы нет? – легко согласился Дин.

Ресторан под открытым небом они нашли поблизости – на соседней улице Ла Мадрид. Как выяснилось, заведение было стоящее: там подавали прекрасную парильяду – жаренное на углях мясо – и красное вино к нему.

Когда официант отправился выполнять заказ, Дин спросил у своего компаньона:

– Насколько я помню, вы представляли в Чили какой-то профсоюзный фонд?

– Да, Фонд Фридриха Эберта, – ответил Вайс. – Мы открылись в Чили год назад.

– А какая нужда привела вас сюда?

– Совмещаю приятное с полезным: отдыхаю и работаю, – ответил Вайс. – Мы налаживаем контакты с местной Всеобщей конфедерацией труда.

О деятельности ВКТ Дин был хорошо наслышан: один из ее представителей недавно принимал участие в его шоу. Год назад ВКТ осуществила реализацию так называемого «Плана борьбы», чтобы защитить права рабочих. В результате этой акции пролетариат республики (а это 4 миллиона аргентинцев) организованно захватил 11 тысяч предприятий и добился того, чтобы правительство повысило зарплаты и пенсии всем служащим, заморозило цены на продукты питания и предметы первой необходимости.

– Ну, а вас привели в Аргентину очередные гастроли? – поинтересовался в свою очередь Вайс.

– Отнюдь, я теперь здесь живу. Причем не один, а с женой.

По тому, как взметнулись вверх брови его собеседника, Дин понял, что тот удивлен его ответом. Поэтому поспешил объяснить свое нынешнее положение:

– Здесь мне гораздо комфортнее, чем у себя на родине. Во всяком случае работу по душе я имею – веду на телевидении авторское шоу.

– Да, судя по тому, как вы выглядите, вам действительно здесь комфортно, – согласился с Дином Вайс. – Знаете, я ведь следил за тем вашим конфликтом в Чили в 62-м и почему-то был уверен, что он не случаен. Все-таки вы нетипичный представитель эстрадного мира. Нет в вас этой бульдожьей хватки и сильных локтей, которыми ваши коллеги распихивают себе подобных. Вы умный человек, Дин, но это, к сожалению, то самое качество, которое в шоу-бизнесе абсолютно не приветствуется. Вам гораздо ближе политика, чем эстрада. Кстати, вы могли бы весьма удачно два этих дела совмещать. Как это, к примеру, делают ваши соотечественники: тот же Боб Дилан или Пит Сигер.

– Как ни странно, но вы угадали мои тайные желания, – рассмеялся в ответ Дин.

– Значит, за это и стоит выпить первый тост, – предложил Вайс и первым поднял свой бокал.

После того как они приложились к бокалам и отведали дымящейся парильяды, Вайс вновь прервал молчание:

– В Америке у вас остались родственники?

– Конечно, у меня там родители и два брата.

– Неужели последние тоже пошли по вашим стопам?

– К счастью, нет. Старший брат Дэйл преподает метеорологию в Колорадском университете, а младший, Вернон, недавно вернулся из армии – он служил в парашютных войсках.

– И какие впечатления оставила у него служба? – поинтересовался Вайс.

– Увы, ничего хорошего. Он вернулся оттуда не менее яростным пацифистом, чем я, который в армии служить отказался. Так что у нашего отца теперь два «урода»: я и Вернон. Что касается Дэйла, то он в этом смысле безупречен.

– Насколько я знаю, вы ведь тоже, перед тем как стать артистом, где-то учились?

– Да, в том же Колорадском университете. Кстати, для меня еще не все потеряно: в этом году я собираюсь восстанавливаться в нем.

– Неужели станете метеорологом? – искренне удивился Вайс.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Дин.

– Мне кажется, это не ваша стихия, Дин, – предсказывать погоду. Я же говорю, что вам гораздо ближе иное: разбираться, какие ветры дуют на просторах большой политики. Так что Рид – дважды метеоролог – это явный перебор.

Сказав это, Вайс вновь приложился к своему бокалу. А затем в течение нескольких минут оба собеседника молчали – поглощали парильяду. Наконец Вайс первым нарушил тишину:

– Ваше творчество ограничивается только телевидением?

– Почему же, еще есть музыка и кино. Я записал здесь одну пластинку-миньон, и надеюсь, что не последнюю. Снялся также в одном аргентинском фильме, причем необычном для меня. Это комедия Энрике Каррераса «Моя первая любовь». Видимо, с ролью я справился неплохо, и Каррерас пригласил меня в свою следующую картину, правда, на этот раз роль у меня будет небольшая.

Последнюю фразу Дин произнес со смехом. Однако Вайс не обратил на это внимания и полюбопытствовал:

– Ну и как вам здешний кинематограф?

– Ничем не хуже Голливуда. Вы, наверное, знаете, что здешняя кинопромышленность считается самой большой в Латинской Америке – выпускает до полусотни фильмов в год. Правда, большая часть этих картин откровенно коммерческие. Погоню за звонкой монетой даже здесь никто отменить не в силах.

– В таком случае поезжайте в Европу. Там сейчас набирает силу так называемая «новая волна».

– «Новой волны» мне и здесь хватает, – рассмеялся в ответ Дин. – Дело в том, что так называется фильм Энрике Каррераса, в котором я буду сниматься. А если серьезно, то вряд ли я смогу пробиться в Европе. Я хоть и учился у самого Патона Прайса по системе Станиславского, однако чужаков нигде не любят. Разве Софи Лорен или Брижит Бардо сумели достичь в Голливуде тех же высот, каких они достигли у себя дома?

– Но я слышал, что система Станиславского опять входит в моду в Голливуде?

– Ерунда, – отмахнулся Дин. – Разве только в отдельных случаях, когда речь идет о таких актерах, как Марлон Брандо или Пол Ньюмен. Но эти фильмы не могут принести большую прибыль. В конце прошлого десятилетия все голливудские студии утратили свою независимость и вошли в состав различных транснациональных кинокомпаний. С этого момента коммерческий успех стал цениться намного больше, чем кинематографическое творчество.

– Короче, с кино у вас та же история, что и с музыкой: творец борется с коммерсантом, – предположил Вайс. – Но бьюсь об заклад, что у вас все-таки есть дело, которое приносит вам настоящее творческое удовлетворение. Сказать, какое?

Дин не стал ничего отвечать и только вопросительно взглянул на собеседника.

– Уверен, что вы активно набиваете руку как серьезный поэт. Все-таки те песенки, которые вы писали и исполняли на пластинках, типичная эстрада без всякой претензии на глубокую мысль. А лавры того же Боба Дилана наверняка не дают вам покоя.

– Скажу честно, до Дилана я недобираю, – улыбнулся в ответ Дин.

– Это вам так кажется из ложной скромности, – ответил Вайс. – Вы лучше прочтите мне что-нибудь, я уж со стороны оценю.

Дин на секунду задумался, поскольку до этого момента еще никому, кроме Патрисии, не читал вслух своих произведений. Однако этот немец внушал ему почему-то доверие, да и вино делало свое дело, так что пауза, взятая нашим героем, длилась недолго. После чего Дин сказал: