Книга Четыре друга на фоне столетия, страница 25 – Вера Прохорова

Нину Львовну не остановило лицо искусства смотрящее со стен, как, впрочем, никогда высокое не заставляло ее устыдиться собственной мелочности.

4 января 1962 г я почувствовал что никогда и ни при каких обстоятельствах НЕ ХОЧУ СОПРИКАСАТЬСЯ С ЧЕЛОВЕКОМ НИНОЙ ЛЬВОВНОЙ ДОРЛИАК. И раз общение с Рихтером и его делами невозможно без этого Я НЕ ХОЧУ ОБЩАТЬСЯ С ДЕЛАМИ РИХТЕРА.

(Нина Львовна! Вы можете праздновать победу! Голову даю на отсечение, Вы не рассчитывали, что так легко добьетесь того чего безуспешно добивались годами! Не оскорбись я за картины перед которыми Вы бесстыдничали, долго бы Вам пришлось еще ждать!)

Повторяю: я не имел своей личной цели — имел общую.

Меня именно за это травили, а друг отходит в сторону придумывая причину личной вражды между мною и Ниной Львовной.

С Ниной Львовной у меня нет общих дел и НЕТ К НЕЙ ВРАЖДЫ.

У меня были ОБЩИЕ ДЕЛА С РИХТЕРОМ И ЛЮБОВЬ К НЕМУ. (Вот причина вражды ко мне многих, не только Нины Львовны.)

Я ГОВОРЮ ТОРЖЕСТВЕННО — ЧТО НЕ ИМЕЮ ЗЛА К НИНЕ ЛЬВОВНЕ. Я НИКОГДА НЕ ИСПОЛЬЗУЮ СВОЮ ОСВЕДОМЛЕННОСТЬ ЕЙ ВО ВРЕД. НАПРОТИВ, Я МЫСЛЕННО ИЗВИНЯЮ ЕЕ ЗА ЗЛО КОТОРОЕ ОНА ПРИНЕСЛА И ЕЩЕ ПРИНЕСЕТ. ПОТОМУ ЧТО МОЕ ЗНАНИЕ ВЕЩЕЙ ГОВОРИТ ЧТО ДРУГОЙ ОНА БЫТЬ УВЫ! — НЕ МОЖЕТ.

У меня нет к Нине Львовне зла и вражды, но у меня есть глубокая антипатия к ее разрушительной роли.

Мириться с этим в самом себе — вопрос религии и другого пути для меня нет.

Столкнись Нина Львовна с себе подобным человеком — один из них был бы, наверно, уже убит.

По ходу общих дел с Рихтером я охватывал многие простейшие но тяжелые профессии; занимался черт знает чем. Делал я это во имя дружбы и любви (простите, для меня это не просто банальное определение).

Сейчас они преданы и передо мною два пути: из друга и помощника превратиться в подрядчика или: из друга и помощника превратиться в художника. Я выбираю второй путь. Он труднее и спокойнее. Я уползаю в самого себя.

Вы свободны, супруги Рихтер!

Я очень хорошо подумал и говорю Вам обоим: Делайте свои дела — сами И Счеты между собой, тоже, сводите без меня.

Я вам не козел, чтобы валить на меня и то, и другое. Между таких жерновов — сотрешься в порошок.

У меня есть свое Я.

НЕ ОТ СКУКИ общался со всяким тяжелым народом: нанимал, покупал, перевозил, ворочал камни, следил и обдумывал, торговался, попадался „на удочку“ и придумывал — где достать деньги… Не от излишней энергии я разрывался на части, не спал ночами, застревал в грязи, бегал по конторам, сидел голодным и ночевал в машине… Не от того что дорожил всем этим терпел хулу и скандалы…

Тот, кого я люблю сказал УХОДИ и я не пойду… а — ПОБЕГУ, чтобы скорее взять кисти.

Чтобы все стало ясным я перед лицом каждого из названных в начале письма ЗАЯВЛЯЮ и пусть это будет ДОКУМЕНТОМ (страх боюсь кривотолков) ЧТО: Я НЕ ИМЕЮ НИКАКИХ ПРИТЯЗАНИЙ НА ПРАВО ВЛАДЕНИЯ ПОСТРОЕННЫМ ДОМОМ ИЛИ ЧАСТЬЮ ЕГО,ЧТО: ТРУД ЗАТРАЧЕННЫЙ МНОЮ И СРЕДСТВА ВЛОЖЕННЫЕ МНОЮ ЛИЧНО, СЧИТАЮ ПЛАТОЙ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ СЛЕПОТЫ СОБСТВЕННОЙ. В КОТОРОЙ ПРИНЯЛ ЗА ЛЮБОВЬ — НЕИСЧЕРПАЕМУЮ НЕНАВИСТЬ.

Нина Львовна празднует праздник.

Святослав Теофилович хотевший покоя (если он только не обманывается!) теперь получит его.

А мерзавец передает свои мерзкие обязанности вступающему в его должность.

Под конец я обращаюсь, извините, с напутствием к Нине Львовне, Славе и себе В равной мере, и надеюсь, что успокоенная Нина Львовна и успокоенный успокоенной Ниной Львовной Слава, внемлят им:

Нине Львовне:

Плохо считать себя хозяином своей и чужой жизни. Все мы равны перед Богом и никому не дано права БЕЗНАКАЗАННО терзать и губить другого. Большая и КАЗНЯЩАЯ ошибка думать построить свое благополучие на несчастии другого; и сейчас достигнув своего — смиритесь и старайтесь не делать больше зла.

Славе:

Когда ты творец — ты в Боге, чем дальше ты ото всех и выше. Когда ты человек — ты в Боге, ближе ты ко всем и ниже.

Себе:

Будь благодарен всем урокам жизни, помня что — все от Бога.

В. М.»

Вера Ивановна молча прослушала, как я вслух читал записи Мороза.

Когда я закончил читать и закрыл тетрадь, Прохорова неожиданно предложила: «Возьмите себе. Станете писать о Светике, это может помочь».

* * *

Пока не грянул скандал, Нина с восторгом смотрела на Володьку.

Сама Нина Львовна хотела, чтобы в Тарусе возвели виллу. Но Светик ни о какой вилле не хотел и слышать. И потому в итоге построили тот простой деревянный дом. С балкончиком на втором этаже — «чтобы было место, где смотреть на реку и пить водку», как говорил Володька.

Хозяйка соседнего участка, хитрая женщина, бежавшая в свое время в Подмосковье с Украины от голода, долго наблюдала за отношениями Нины Львовны и Володьки. А потом сказала: «Ой, Валидька, Валидька, красивэнький, маладэнький. А ты Нина — ты ж страшна, ты ж стара! А Наташка (это про Гутман) — маладэнька, красивэнька! Шо ж тебэ Валидька? Вячеслав Трахимыч (это она так Святослава Теофиловича называла) — это ж деньги, он же роблет. Шо ж ты ж Нинка все смотришь на Валидьку?»

Я когда хотела в шутку позлить Володьку, то дразнила его, пересказывая эти слова.

А для Нины он был принц. Хотя потом наверняка его приписывали в любовники Святославу.

Елена Сергеевна Булгакова, которая очень любила и уважала Рихтера, и это чувство было взаимным, говорила Нине, что нельзя так забывать Святослава Теофиловича.

Нина была так увлечена Володькой, что порою забывала обо всем. Случалось, даже холодильник в их доме был пустой, ей было не до того, чтобы проследить за домработницами.

Елена Сергеевна пыталась воздействовать на Нину. «Вы можете восхищаться Володей, — говорила она. — Но и о Святославе Теофиловиче не забывайте».

* * *

У Светика случился приступ, и его отвезли в больницу.

Я знала об этом. Конечно, ничего хорошего то, что он в больнице, не предвещало.

За несколько минут до смерти Рихтер сказал: «Я очень устал».

Мне потом это передал сам врач, к которому обратился Светик.

Любая смерть всегда неожиданна. Но уход Рихтера стал для меня большим ударом.

Утром мне позвонила Наташа Журавлева и сказала: «Все кончено!»

Наташа Гутман с Ниной Дорлиак ездили на Новодевичье кладбище выбирать место.

Наташа сразу сказала о желании Светика быть похороненным рядом с Генрихом Густавовичем, которого он считал своим вторым отцом. Но Нина ответила: «Ну разве тогда его могилу будут видеть?»

И в итоге его похоронили рядом со стеной, на самом проходе. Правда, он лежит рядом с Лидией Руслановой, с которой был знаком по своим выступлениям на фронте.