Онлайн книга «Всегда буду рядом»
– Здравствуйте, – пробормотала я. И тут же, рассердившись на себя за эту внезапно накрывшую меня робость, откашлялась и повторила громко и звонко: – Здравствуйте! И весело, чуть с вызовом, улыбнулась, мысленно все продолжая себе напоминать, что я тут – просто так, шутки ради, а значит, бояться мне нечего. – Здравствуйте-здравствуйте, чем вы сегодня нас порадуете? – тут же отозвался дед, речью напомнивший мне доброго старичка-лесовичка из какой-то детской сказки. А тот, темноглазый, что сидел у самого края длинного стола, поднял голову от бумаг, взглянул на меня коротко, будто бы собираясь снова вернуться к своим записям. Но почему-то зацепился взглядом, задержался и после уже стал разглядывать меня с интересом. – Островский, «Гроза». Монолог Катерины, – объявила я. – Очень хорошо, – закивала Макарова. – Приступайте. Я опустила голову, собираясь с мыслями. Затем расправила плечи, обвела всех присутствующих растерянно-радостным взглядом и заговорила: – Знаешь, мне что пришло в голову? Отчего люди не летают? Самым забавным было то, что я выбрала этот школьный монолог просто так, чтобы не задумываться особенно, не учить ничего специально. Не вцепилась в него, как Кира в монолог Мэгги-кошки, а взяла просто так, в последний момент, решив, что уж с этой элементарщиной как-нибудь справлюсь. Но сейчас, когда я заговорила… Со мной вдруг произошло что-то. Я перестала быть собой и сделалась… Танькой. Да, Танькой, нашей с Кирой неизменной подружкой. Вот так же у нее горели глаза, когда она говорила о своем балете. Вот такой же мечтательный вид то ли святой, то ли блаженненькой, городской сумасшедшей у нее становился. Мне даже показалось, что я и двигаться стала, как Танька, – слегка неловко, чуть косолапо ставя левую ногу. – Лезет мне в голову мечта какая-то. И никуда я от нее не уйду. Думать стану – мыслей никак не соберу, молиться – не отмолюсь никак, – говорила я и снова представляла себя Танькой. Танькой, сидящей на траве в своем нелепом роскошном выпускном платье. Платье было модное, дорогое, мать ей где-то достала его по случаю, но на Таньке оно было как на корове седло, и она в нем отчего-то казалась еще трогательнее, еще более оторванной от нашего мира. А потом я словно бы со стороны услышала, что над аудиторией повисло молчание. И только тут поняла, что, должно быть, мой монолог закончился. И волшебство тут же рассеялось, я опять стала собой, опустила плечи и обвела комиссию немного дерзким от растерянности взглядом исподлобья. – Блестяще, – помолчав, сказал наконец седовласый дед и, вскинув узловатые руки, несколько раз неторопливо хлопнул ладонью о ладонь. – Неплохо-неплохо, – поджав губы, кивнула Макарова. А тот, темноглазый, покусал нижнюю губу, посмотрел на меня задумчиво и вдруг спросил: – А что, собственно, вы сама думаете о Катерине? Кто она – луч света в темном царстве? Единственная живая душа в этом болоте? Несчастная, заезженная бытом женщина? – Она фантазерка, – уверенно заявила я. – Окружающая действительность ей не нравится, но бороться с ней она не может, не желает. Уходит в себя, в свой внутренний мир, в мечты. – Хм, почему вы так считаете? – с неподдельным интересом спросил преподаватель. – А она ведь все время врет, – пояснила я. – Ну не то чтобы врет, так, выдумывает и сама верит в то, что говорит, но это неправда. Вот смотрите: «Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю» – это ведь тоже фантазии. Она просто воображает себе чудесный счастливый мир, которого у нее никогда не было. А реальность… Ее она не замечает, как не замечает и окружающих людей. Это такая своеобразная форма протеста – которая, кстати, ее и губит впоследствии. «Не хочу, не вижу, не слышу, этого ужасного мира для меня нет, а есть выдуманный, фантазийный. Чистая иллюзия». Я произносила все это и невольно думала, что, может быть, все же не так уж случайно выбрала именно этот монолог, именно эту героиню. Может быть, было в этой героине что-то не только от Таньки, но и от меня, вечной фантазерки, мечтательницы, плывшей по реальной жизни и не желавшей ее замечать? Кто знает… Вероятно, тогда я была еще слишком молода, чтобы все это достаточно глубоко проанализировать. – Вы так думаете? – спросил меж тем седоватый преподаватель. – Хм, любопытно. По его сдержанному, невозмутимому выражению лица я не могла понять, как он относится к высказанным мной предположениям. Возможно, он сейчас подсмеивался надо мной, считал, что я несу полную чушь, но меня было уже не остановить. – Конечно, – тряхнула головой я. – И эта любовь ее – она тоже выдуманная. Такое внутреннее бегство в сказку. Катерине нравится мечтать, что где-то есть жизнь лучшая, более чистая, честная, свободная и однажды найдется принц, который поможет ей туда попасть. Вот она и наделяет чертами этого вымышленного принца первого попавшегося человека. И сама не замечает, как криво сидят на нем сияющие доспехи. – Это очень интересно, – отозвался преподаватель. И Макарова тут же склонила к нему свою фарфоровую голову, увенчанную пышной прической, зашептала: – Игорь Иванович, нельзя, мы задерживаем… – Да-да, – спохватился тот. – Извините, ммм… – Он заглянул в лежавшие на столе бумаги. – Влада. Вы свободны, пригласите, пожалуйста, следующего. К метро мы с Кирой в тот день брели как-то не особенно весело. Она так и не рассказала мне, как прошло прослушивание. Но по тому, как она хмурилась, кусала губу и какие ядовитые замечания отпускала о встречных людях, я понимала, что, вероятно, все сложилось не слишком удачно. – Гляди-ка вон на ту, – Кира указала мне подбородком на спешащую впереди нас женщину. – С таким задом юбку полупрозрачную нацепила и выступает, звезда пленительного счастья! Я невольно фыркнула. Через пару минут кто-то окликнул меня сзади: – Эй, Катерина! Я даже не сразу поняла, что обращаются ко мне, а когда обернулась, увидела, что нас с Кирой догоняет тот самый парень, с которым мы болтали у окна. – А, Николай Всеволодович, – отозвалась я. – Ну, как все прошло? – Нормально вроде бы, – улыбнулся он. – И кстати, меня на самом деле Стас зовут. – Как интересно, – отозвалась Кира своим фирменным невозмутимо-насмешливым тоном. – Влада, ну разве это не интересно? – Вполне, – сказала я. Мне не хотелось так уж грубо отшивать этого Стаса. Но Кира явно была во взвинченном состоянии, а потому лучше ему было сегодня за нами не увязываться. Кирина язвительность и в лучшие-то ее дни могла довести человека до белого каления. – Я Влада, – сказала я Стасу. – Ну пока, еще увидимся. И подхватив Киру под руку, заспешила к метро. |