Книга Бесконечность не предел, страница 253 – Василий Головачев

Постояв в порту Мумбасы час, «Солюс» отдал швартовы и направился в море.

Новых отдыхающих на его борту не прибавилось, и хотя четвёрка бойцов SASR с него не сошла, у «финских граждан» настроение слегка поднялось.

Даныбай ожидал новый десант, готовясь к худшему, а поскольку реакция неведомых Владык запаздывала, можно было перевести дух. Злило только, что «родственники», обещавшие наведываться чуть ли не каждый час, за полдня так ни разу и не появились. Очевидно, им и своих проблем хватало, что никому не добавляло радости.

В семь часов вечера, сразу после ужина, Прохора и Павлину перевели в номер эконом-класса, где остановились «представители секс-меньшинств» Миранда и Женя Лёв. Постарались сделать это скрытно, чтобы супружескую пару никто не заметил.

— В разведку, — направил своих приятелей Даныбай, взяв на себя обязанности командира спасательного отряда. — Я прикрою подходы к нашему модулю, а вы понаблюдайте за сасровцами, но без фанатизма. Полезно бы выяснить, они теперь хорошие мальчики и девочки или ещё плохие?

— Без контакта это не определишь, — засомневался Тихий.

Миранда хихикнул.

— Даже в самом плохом человеке можно найти что-нибудь хорошее, если его обыскать.

— Чего развеселился? — не отреагировал на шутку Даныбай.

— А что здесь такого? — беспечно пожал плечами оперативник. — Пошутить нельзя? Другие вон чего, и то ничего, а я чего? Если эти заср… — Миранда посмотрел на Павлину, поправился: — Сасровцы до сих пор не проявили к нам интереса, значит, они вне темы. Останься среди них хотя бы один засланец… он уже поднял бы тревогу, и в отель выбросился бы десант посерьёзней.

— Ну, голова! — съехидничал Женя Лёв.

— Оба хороши, — усмехнулся Даныбай. — Всё, работаем.

Оперативники БОН исчезли.

— Я, пожалуй, тоже пройдусь, — направился вслед за ними снайпер. — Посмотрю на обстановку. Сидите тихо, не шалите, прислушивайтесь к подозрительным звукам.

Щёлкнула, закрываясь, дверь.

Павлина бросилась в объятия мужа. В последние дни им не удавалось уединиться, и это обстоятельство становилось невыносимым…

Даныбай заявился почти через час. Сделал вид, что не замечает радостно-измученные и в то же время виновато-довольные лица мужа и жены.

— Что нового?

— А у тебя? — поспешно спросил Прохор.

— Плывём.

— Очень информативно. Я попробую тренироваться.

— Каким образом?

— Мне всё равно надо исследовать Бездны, вот я и махну туда, на пару тысяч… превалитетов.

— А если застрянешь, как в прошлый раз?

— Во-первых, не застряну, я уже понял хитрость числохождений, ничего сложного в них нету. Во-вторых, даже если я где-нибудь задержусь, твои «родственнички» вытащат меня оттуда.

— Они уже пробовали, и у них не получилось. К тому же ты забываешь, что тебя могут ждать засады.

— Вряд ли Владыки, или кто там у них этим занимается, успели всадить свои программы во всех Прохоров. А я хочу нырнуть поглубже, туда, где меня заведомо не ждут. Кто-то из Саблиных утверждал, что Владыкам нужны Прохоры из первой десятки миров, а я пойду в тысячные.

— Всё равно надо сначала дождаться моих «братьев».

— Да идите вы все! — разозлился Прохор; мама в таких случаях говорила об отце: вожжа под хвост попала, а он был копией отца, превосходя его в упрямстве. — Я теперь в туалет не могу сходить без вашего разрешения?

— Ладно, не кипятись, — уступил Даныбай. — Есть риск оправданный и есть риск безголовый, главное, чтоб крыша не съезжала. Мои «родственнички» могут объявиться в любую минуту, поэтому просьба не гулять по… гм, Безднам долго.

— Я всего лишь минут на пятнадцать, — остыл Прохор.

— Может, подождём? — робко спросила Павлина, кивнув на Даныбая; она имела в виде визит Саблиных.

— Пусть они меня ждут, — строптиво огрызнулся Прохор.

Павлина поймала взгляд Даныбая, ответила ему взглядом, полным сожаления и неловкости. Этот взгляд говорил: он совсем не изменился.

— Ничего, пусть порезвится на свободе, — улыбнулся Даныбай, не разделяя тревоги женщины. — Он прав, надо тренироваться. Только чур — не зарываться!

— Будешь меня учить, — пробурчал Прохор, устраиваясь в шезлонге.

Павлина села рядом, накрыла рукой его ладонь, но тут же убрала, испугавшись, что это помешает числопутешественнику сосредоточиться.

Медитировать он никогда не учился, поэтому прошло какое-то время, прежде чем удалось отстроиться от посторонних шумов, прилетавших в каюту извне, и от собственных переживаний. Голова стала ясной, прозрачной, парящей, мысли перестали мелькать в этом пространстве светящимися пунктирами.

Прохор вспомнил наставления Саблиных.

Базовый универсальный алгоритм передаётся фигурой куба…

Он представил, что сидит в кубе и сам превращается в куб.

… куб формирует сознание в поток знаковой семантики…

Прохор рассыпался словами русского языка: голова — шея — плечи — руки — торс, — пока не дошёл до пальцев ног.

… погружаемся в транс…

Глаза закрылись, комната и все, кто в ней находился, перестали восприниматься как объекты и субъекты, рассыпаясь на цифры и символы.

… соединяем цепочку цифр и фигур в структурную связь, переходим к четырёхмерному восприятию…

Голову омыла абсолютная безмерная тишина, органы тела перестали чувствоваться, сознание обрело странную плотность и подвижность, превратилось в сгусток мыслеволи.

… выходим за пределы тела и этого мира…

Мыслеволя рванулась пулей прочь, пронизывая материальную оболочку тела, каюту, планету вообще, вонзилась в необычного вида тоннель, ощущаемый одновременно океаном тьмы и бездной, пронизываемой мчащимися навстречу невидимыми, но ощущаемыми обручами не-света.

Вспышка! Голова сорок пятого Прохора. Дальше!

Вспышки пошли одна за другой, превратились в объёмную сетчатую фигуру движения — не-движения.

На сотой вспышке Прохор перестал считать проносящиеся мимо — и сквозь него — световые обручи, означающие выходы в психику «родственников». Ему хотелось достичь экзотических миров, порождённых удивительными цифросочетаниями, а они лежали, по утверждениям Саблиных, за семизначными числомирами.

Полёт в тоннеле, соединявшем психосоматические структуры-«души» Прохоров Смирновых, продолжался не очень долго — по ощущениям самого числопутешественника. Показалось, он достаточно удалился «от самого себя», чтобы без особых опасений выбраться из тоннеля числоперехода и выглянуть «наружу» — в мир, окружавший дальнего «родственника».

С мыслью: интересно, какой это превалитет? — Прохор осторожно «затормозил» и «высунул тонюсенький усик антенны» в сознание «родственника».